Я стукнулась о твердый предмет и подняла голову. Еще один выстрел в воду. Передо мной было бревно. Видимо, я проплыла дальше чаши, и теперь до пристани остался всего метр.
Громкий всплеск заставил меня обернуться. Черт, за мной нырнул Рубен. Оцепеневшими руками я схватилась за пристань. Придется бежать, несмотря на боль в ноге. И надеяться, что Хаки — никудышный стрелок.
Боль поднималась по спирали от лодыжки к бедру. Игнорировать ее становилось все труднее. Каждый шаг приносил невероятное мучение. Уже у лестницы, ведущей к банку, пуля прожгла мне икру. Нога согнулась, и колено ударилось об асфальт. Я попыталась подняться, но не хватило сил, руки дрожали от холода. Вдалеке послышался скрежет тормозов и шин: на парковке остановился полицейский патруль. Из машины выпрыгнули двое полицейских.
Я стала звать на помощь. Через минуту меня подняли на руки.
— Вы истекаете кровью, — сказал полицейский. — В нее стреляли! — крикнул он напарнику.
Затем перед глазами потекла черная река, тело заколыхалось, будто я плыву сквозь иную субстанцию. Мелькнул луч солнца, и небо снова потемнело.
Видимо, я потеряла сознание, потому что оказалась под одеялом на кровати в больнице Род-Айленда. Нога горела.
На стуле висели мокрые джинсы. На мне была белая ночная рубашка. Медсестра обрабатывала мою ногу.
— Соляной раствор. Немного бетадина, — сказала она.
Я вздрогнула. Боль вернула мне память. Меня ранили.
— Пуля едва вас оцарапала. Доктор сказал, нанесем восемь стежков на икру и четыре на мочку.
Я приложила к уху руку и нащупала повязку. Пальцы пахли чем-то кислым. Речной водой.
— Ночью вы потеряли много крови. Необходимо пополнить силы, — добавила медсестра и подала мне пластиковый стаканчик.
Я сделала глоток. Яблочный сок. От наслаждения закрыла глаза. Все позади. Я в больнице, в безопасности.
Открыв глаза, увидела в дверях Мэтта Кавано. У него был весьма обеспокоенный взгляд, и я поняла, что сама тому причиной.
Мэтт выглядел крайне помято: в голубых джинсах и толстовке, волосы взъерошены. Он внимательно осмотрел мою ногу и ухо, покачал головой.
— Как себя чувствуешь?
Голос прозвучал ласково и заботливо, будто передо мной стоял друг, которого я знала всю жизнь, которому и положено переживать за меня. Затем он пригладил волосы, выпрямился, расправил плечи и снова превратился в обвинителя. Сделал шаг вперед и сложил руки на груди в молчаливом ожидании.
И тут до меня дошло, чего он ждет.
— Следовало бы тебя послушать, — сказала я.
Мэтт улыбнулся, но без особого энтузиазма.
Медсестра обработала рану, от боли я охнула. Мэтт подошел к кровати и сжал мне руку.