— Сегодня? Что за неожиданная спешка? — только спросила она, глядя, каким торжественным пожаром полыхает половина августовского неба, ритуально сжигая этот день и все ее прошлое в нем.
В этот ветреный вечер над городом пылал необыкновенными яркими красками закат. Вдалеке темный край неба разламывался на небесное царство замков, горящих красной с золотом каемкой башен, из тучевых облаков выплескивалась заходящим светом на спокойную глядь моря волна невообразимой вселенской благодати. Из рек и каналов набегал сырыми волнами ветер и ощупывал ледяными руками теплое тело под одеждой.
Глеб пришел раньше и все силился узнать Соню в спешащих на поэтическое рандеву девицах. На лавочках разместилась шумная, суетливая и прыгающая со спинок на сиденья и обратно молодая поросль. У памятника, вглядываясь пристально в лик Пушкина, прохаживались, покуривая, солидные дамы. Встречались и расходились парочки, компании.
Она легко может оказаться как вот этой полногрудой дебелой особой с крупными чертами лица и толстыми коленками, так и вот этой кудлатой, с нелепо зачесанной набок челкой, как у уставшей кобылы, жующей без эмоций резинку. Тем паче что и сам обманываться рад.
У дерева он заметил хрупкую женскую фигуру и долго всматривался в ее очертания.
Как странно. Человек стоит спиной, а меня к нему тянет. Эрекция, черт! Вибрации внутри усилились, как смеялся его школьный товарищ Колька, «все мурашки собрались в одном месте», и он вслушивался с интересом в эти реакции. Лучше отвернуться… Может статься так, что она — это присевшая на скамейку невдалеке, озирающаяся по сторонам толстогубая, немного неряшливая дама с обрывающимися на концах небрежно подведенными бровями. Нет, она должна быть нимфопободной. Она не может быть вот такой или вот как эта — некрасивой и очень модной. Скорее наоборот.
Глеб слишком надеялся на ее художественное дарование и свой роковой выбор. Сколько раз она дышала ему в трубку тем неосязаемым теплом, которое так согревает общение двух незнакомых еще людей.
Рядом обозначились юбка с воланом, сшитая из каких-то дешевых детских пеленок, и ноги с выпуклыми венами. Ноги потоптались, встретили мятые брюки, упирающиеся в пыльные ботинки, и ушли. Вместо них пришла пунцовая грудь в охапку с огромным тортом. Пока он рассматривал торт, не обращая внимания на грудь, и пытался различить ее шаги среди многих и многих вновь появляющихся, она незаметно подкралась сзади, прошептала: «Бердышев! Глеб!» — и слегка дотронулась до его глаз ладонями. Он обернулся — и оба вздрогнули от неожиданности. Она тут же протянула ему руку. Он поймал ее как-то неловко, у самого своего лица.