Пистолет задрожал сильнее.
— Как ты можешь? И это после всего, чем я пожертвовал ради тебя? Неужели ты и вправду так неблагодарна?
— За годы нашего знакомства я успела узнать ваш деспотизм, одержимость, вожделение… но не любовь.
— Тогда объясни мне, что такое любовь. — В его голосе отчетливо зазвучало презрение.
— Это уважение. Терпимость. Бескорыстие. Все, чем так радовал меня муж последние несколько недель. Моих недостатков он не замечает. Он любит меня, не ставя никаких условий. И я люблю его так же.
— Твоя любовь принадлежит мне, — хрипло возразил он.
— Возможно, в моей душе и пробудились бы чувства к вам, будь вы хоть немного добрее ко мне. — Лотти сделала паузу и зажмурилась: дуло пистолета сильнее толкнуло ее в висок. — Странно… Вот уж не думала, что для вас важно, как я отношусь к вам.
— Да, важно, — в бешенстве подтвердил Раднор. — Я заслужил это!
— Ирония судьбы. — Невеселая улыбка тронула пересохшие губы Лотти. — Вы требовали от меня совершенства, к которому я могла лишь стремиться. А то, что я легко могла вам дать — привязанность, — вас никогда не привлекало.
— А теперь она нужна мне, — к изумлению Лотти, отозвался Раднор. Продолжая целиться ей в висок, он встал перед ней на колени, так что их лица оказались на одном уровне. Лицо Раднора побагровело, налилось кровью, глаза потемнели от ярости — или от отчаяния, тонкие губы кривились, выдавая сдерживаемые эмоции. Никто еще не смотрел на Лотти так, как он. Она не понимала, что так задело Раднора, почему потеря привела его в ярость, — в глубине души она знала, что он попросту неспособен любить.
Он взял ее за руку, поднес пальцы к своей потной щеке, легко преодолев сопротивление. Лотти ошеломленно приоткрыла рот, сообразив, что он требует ласки — прямо сейчас, под дулом пистолета!
— Прикоснись ко мне, — нетерпеливо пробормотал он. — Скажи, что любишь меня!
Но пальцы Лотти остались неподвижными и безжизненными.
— Я люблю своего мужа.
Раднор вскипел:
— Этого не может быть!
Глядя в непонимающие глаза Раднора, Лотти была почти готова посочувствовать ему.
— Мне жаль вас, — призналась она. — Вы не в состоянии любить тех, в ком вы видите изъяны. Должно быть, вам живется очень одиноко.
— Я любил тебя! — выкрикнул он в бешенстве. — Любил, черт бы побрал твою низкую душонку!
— Значит, вы любили несуществующего человека. Недостижимый идеал, а не меня. — Она слизнула с губы капельки пота. — Милорд, вы же ничего обо мне не знаете.
— Я знаю тебя лучше, чем кто-либо, — живо возразил он. — Если бы не я, ты была бы ничтожеством. Ты принадлежишь мне.