Я велел солдатам перенести чемоданы и прочий багаж в гостиницу недалеко от вокзала, где мы все, т. е. Фукс, его спутники и солдаты, и поместились. Затем я отправился с Фуксом в 9 ч. вечера по совершенно вымершим улицам города — по случаю осадного положения всякое уличное движение после восьми часов вечера было строго воспрещено — к Стучке, главе вновь образовавшегося накануне латвийского советского правительства.
Стучка, человек лет 45-ти, был прежде адвокатом в Митаве, и я знал его еще раньше. Он не был салонным коммунистом; это был убежденный идейный человек, принадлежавший с юных лет к левому крылу латвийской социал-демократии. После большевистского переворота он занимал видное место в комиссариате юстиции в Москве, где я с ним, за месяц до этого, еще обсуждал вопрос о новом консульском уставе. Это был человек с ограниченным горизонтом и не особенно выдающейся интеллигентностью, но без шовинистических тенденций, которого советская власть в Москве давно уже наметила в качестве будущего главы латвийского советского правительства.
Фукс попросил Стучку дать ему надежную стражу для сопровождения его и спутников через Латвию, так как обычный путь через Митаву и Литву несомненно представлял кратчайший путь в Германию. Я объяснил Стучке, что мне было поручено проводить Фукса и его спутников до ближайшей надежной советской границы и что я считаю свою задачу с прибытием в Ригу выполненной. Я передаю теперь Фукса и его спутников Стучке и предоставляю ему дальнейшее. Я намереваюсь, если это возможно, уже на следующий день вечером отправиться в Москву со всею стражею из шести солдат прямым путем через Режицу, и был бы ему очень признателен, если бы он нашел возможным предоставить в мое распоряжение отдельный вагон второго класса. До предполагаемого отъезда Фукса со спутниками в Митаву, я, разумеется, буду заботиться о них по-прежнему. Стучка согласился с моим предложением и обещал сделать все возможное, чтобы Фукс со спутниками могли на следующий день уехать.
Так как от Митавы уже не существовало никакого железнодорожного сообщения и Фукс со спутниками должны были до какой-либо литовской или германской железнодорожной станции продолжать путешествие в санях, а из Риги нельзя было ни в коем случае установить, в каком направлении можно было безопасно достигнуть ближайшего железнодорожного сообщения, то возник вопрос о взятом из Москвы багаже, в особенности о большом сундуке. По этому поводу между Фуксом и его спутниками возникали несогласия уже во время пути. Фукс считал, что в случае нужды придется оставить сундук в Риге, так как если путешествие от Риги будет не вполне безопасным, то этот сундук может только весьма затруднить Фукса и его спутников и даже подвергнуть их смертельной опасности. Маленькие чемоданы можно легко переносить в руках, большой же сундук будет только опасным балластом. Оба австрийца протестовали против намерения Фукса, так как в большом сундуке находились — как я мог уловить из разговора — брошюры, воззвания и прочий агитационный материал на немецком языке, без которых, по мнению одного из австрийцев, вообще не стоило возвращаться на родину. В маленьких чемоданах также был уложен агитационный материал, главным же образом, в них находились большие денежные суммы в царских рублях.