Н. Н. держался в высшей степени корректно. Он вполне понимал, какая задача мне предстояла и не сомневался в том, что при таких условиях дело было для его фирмы неосуществимым. Но мне бросилось в глаза, что и торговый представитель нервничал. В присутствии обоих он по-русски уговаривал меня, что дело все-таки можно как-нибудь устроить. Я, тоже по русски, обратил его внимание на мой мандат, содержание которого ему было известно, и настаивал на том, что продолжение этих переговоров совершенно бесцельно, так как фирма, которая в лучшем случае может купить лишь несколько тысяч унций, для нас ни малейшего интереса не представляет.
Впрочем, еще утром, когда Мдивани назвал мне французскую фирму, я сейчас же сказал ему, что эта фирма, согласно имеющимся у меня сведениям, хотя и очень уважаемая, старая фирма, но все же она несомненно не располагает денежными средствами, нужными для совершения такой крупной сделки. Я закончил переговоры заявлением, что покупка нескольких тысяч унций не имеет для валютного управления ни малейшего интереса и что я вообще не имею права об этом вести переговоры. Я попросил Н. Н. обсудить еще раз наше предложение и написать затем торговому представительству ответ. На следующий день, 16 марта 1925 г., действительно, поступило на имя торгового представительства в Париже письмо от этой фирмы, коим фирма изъявила согласие купить 100 кило (около 3200 унций) платины по твердой цене. Мои предположения оказались, таким образом, правильными.
В тот же самый день, около 9 часов вечера, ко мне в гостиницу явился господин, который желал со мной говорить по очень срочному делу. Он назвал свою фамилию. Это был X. X., русский, бывший мой сослуживец. Я знал его уже много лет, как человека, заслуживающего уважение, но потерял его из виду очень давно. Я сейчас же его принял, приветствовал самым дружеским образом и спросил, как ему живется.
Л. «Как Вы вообще узнали, что я в Париже, где Вы достали мой адрес?»
X. «Вы сейчас же все поймете. Сегодня после обеда Вы вели переговоры в известном учреждении с г-ном Н. Н. и с таким-то посредником».
Л. «Я Вас не понимаю. Почему Вас интересуют мои переговоры, которые я вел или не вел? Для чего я буду с Вами разговаривать о моих служебных делах? Если бы я не знал, кто Вы, если бы я не знал Вас столько лет, я вообще прекратил бы немедленно наш с Вами разговор».
X. «Почему Вы так волнуетесь? Передо мной играть комедию не имеет смысла. Я очень хорошо осведомлен о том, что Вы переговоры вели, и я знаю точно, до последнего слова все, что Вы там говорили».