– Нет, не надо, – бормотал он, делая усилие, чтобы сбросить одеяла. – Жарко. Нестерпимо жарко.
– Да, я знаю, – с нежностью проговорила она, кладя руку ему на лоб. Казалось, его кожа излучала жар, словно горящий уголь. – Лежи спокойно. Пожалуйста, не двигайся. Ради меня.
Он сказал что-то неразборчивое и, закрыв глаза, отвернулся от нее. К счастью, Бесс уже была когда-то замужем и сейчас не смущаясь помогала Люси ухаживать за больным. В ней удачно сочетались действенность и прагматизм. Люси была бесконечно благодарна ей за помощь.
– Доктор сказал, что это продлится не более двух дней, – сказала она горничной, в то время когда они входили в спальню, неся в руках свежее белье.
– Ну и хорошо, – ответила Бесс, с сомнением поглядывая на человека, лежавшего в кровати. Хит спал так, будто был без сознания.
– Тебе когда-нибудь приходилось ухаживать за своим мужем, когда он болел? – спросила Люси, побледневшая и расстроенная, но как-то необычно спокойная.
– Да, миссис Рэйн.
– Я предполагала, что на второй день лихорадка менее мучительна, чем в первый.
– Не всегда.
Когда глаза двух женщин встретились, Люси прочитала правду на лице своей горничной: у Хита болезнь протекала намного тяжелее.
– Я… я надеюсь, мне удастся покормить его бульоном чуть позже, – медленно сказала Люси, стараясь игнорировать внутренний голос, который твердил ей, что доктор ошибся и Хит был очень серьезно болен. «Нет, он пробудет в таком состоянии день или два, а потом начнет поправляться», – уговаривала она сама себя.
Но и на следующий день лихорадка не только не отступила, а стала еще сильнее. Теперь Хит уже лежал без сознания. Находясь в постоянном бреду, он то с ног до головы покрывался потом, то дрожал jot озноба. И Люси беспрестанно обтирала его, меняла простыни и давала лекарства. Она снова послала за доктором Эвансом, который на этот раз оставался много дольше, чем в первый. Он был удручен, когда, взяв ее под руку и отведя от кровати, сказал:
– Если так будет продолжаться и дальше, нам придется обложить его льдом. Температура слишком высокая. Это очень, очень опасно.
Обернув матрац клеенкой, они обложили его снегом и льдом. Но ничто не могло облегчить лихорадку.
Люси сидела подле Хита в темной комнате, неотрывно наблюдая за совершенно незнакомым человеком, который лежал перед ней. Он бредил, произносил бессмысленные фразы, с его губ срывались имена, незнакомые ей, его речь напоминала исповедь сумасшедшего. Этот человек, так сильно страдавший, которого била ужасная лихорадка, не был Хитом, ее златовласым голубоглазым мужем. И только в редкие и очень короткие моменты ей удавалось разглядеть в нем его самого. Но этих моментов было так мало! Она разговаривала с ним, но он не слышал ее. Он задавал вопросы, но не внимал ответам. Казалось, он вернулся в то далекое время, когда еще не знал ее, и с болью в сердце Люси осознала, что он еще ни разу не произнес ее имени.