Баймурад со всех ног кинулся к мечети. Где же еще искать правоверного мусульманина в часы вечерней молитвы!
Не прошло и десяти минут, как Баймурад вернулся. Алим и Мансур были очень польщены тем, что понадобились самому Тургунбаю, будущему тестю ишана Исмаила Сеидхана.
— Я хорошо знаю, что ваш почтенный отец, мой друг и брат Данияр, воспитал вас как истинно правоверных мусульман, — обратился к Мансуру и Алиму Тургунбай. — Близок день, в который вы немало потрудитесь для всемогущего бога в рядах славной армии ислама. Люди, в руки которых всевышний вложил великое я почетное дело собирания такой армии, уже имеют вас в виду. Вы, конечно, получите должности сообразно вашей преданности святой религии. Но ваше рвение необходимо уже и сейчас. Я прошу вас пожертвовать своим временем для святого дела.
Алим и Мансур наперебой начали уверять Тургунбая, что самым высшим наслаждением для них будет услужить ему, Тургунбаю.
— Не мне, а святому делу, — важно поправил Тургунбай. — Вам, джигиты, конечно, известно развратное поведение моей работницы, слепой Ахрос. Сегодня после вечерней молитвы правоверные решат, какую меру наказания заслуживает эта тварь, опозорившая весь Ширин-Таш. Сейчас она у меня в амбаре. Но нельзя доверять такое дело простому запору. Ведь ее полюбовник, отступник от законов шариата, этот подлый Джура еще не пойман. Мало ли что может быть. Надо, чтобы преступницу, нарушившую установления нашей веры, стерегли истинно правоверные мусульмане. Я прошу вас, джигиты, стеречь ее, пока не придет срок расплаты..
Алим и Мансур с восторгом согласились сторожить вероотступницу.
— Можете не беспокоиться, почтенный дядюшка Тургунбай: она от нас не уйдет, — пообещал Алим-байбача.
— И не пикнет, — коротко подтвердил Мансур.
Тургунбай, отправив Баймурада на женскую половину двора и указав Алиму и Мансуру амбар, где была заключена Ахрос, со спокойной душой зашагал к мечети.
Сегодня в мечети народу было значительно меньше, чем вчера, в пятницу. Зато правоверные, присутствовавшие на молитве, были все уважаемые люди. Батраков и издольщиков в мечети не было. Многие из них еще не вернулись с поля.
И все же, несмотря на то, что среди молящихся были только самые уважаемые люди, вечерняя молитва шла не так благопристойно, как обычно. Правоверные уже все знали об Ахрос и Джуре. Знали они, что после молитвы мулла Гияс скажет новую проповедь. Ожидание проповеди, тихие разговоры о происшествии, случившемся в Ширин-Таше, нарушали благопристойность молитвы.
Когда Тургунбай вошел в мечеть, проповедь была в самом разгаре. Ярость, с которой говорил мулла Гияс, возбуждала молящихся, зажигала их глаза ярким блеском фанатизма. Воздев кверху сжатые кулаки, мулла Гияс кричал: