* * *
Оставшись сторожить Ахрос, Алим и Мансур долго сидели молча перед дверью амбара. Несколько раз они то вопросительно взглядывали друг на друга, то начинали настороженно вглядываться в дальний конец двора, где сидел Баймурад.
Но вот густые вечерние тени затопили двор. Все потонуло в синевато-серых сумерках. В селении стояла мертвая тишина. Только откуда-то издалека доносились человеческие голоса, веселые выкрики, обрывки песен. Это далеко за Ширин-Ташем, кончив работу, перекликались батраки, сзывая один другого, чтобы вместе идти но домам.
Отдаленные голоса возвращавшихся на отдых людей привлекли внимание Мансура. Он первый нарушил молчание.
— Обрадовались, что луна поздно всходит, домой торопятся. Лодыри, — проговорил он.
Алим промолчал. Он сидел нахохлившись, втянув в плечи жирную шею, похожий на филина.
Не дождавшись ответа, Мансур толкнул брата локтем в бок и спросил:
— Ты что молчишь?
— А что? — вяло отозвался Алим.
— Как что? Теперь самое время. Никто не узнает.
— Не хочу я, — по-прежнему вяло отозвался Алим. — Мне что-то… Слепая ведь…
— Осел, а где ты найдешь зрячую? Какая согласится?
— И Ахрос не согласится.
— А кто ее спрашивать будет?
— Иди ты, я покараулю, — наконец согласился Алим.
— И пойду, не струшу, как ты, — поднялся с места Мансур.
— А если она старикам расскажет? — остановил Алим-байбача брата.
— Ну, кто ей поверит, развратнице, — пренебрежительно бросил Мансур, закрывая за собой дверь амбара.
Алим-байбача на цыпочках подбежал к двери и прижался ухом к замочной скважине. Вначале он различал только умоляющий голос Ахрос и отрывистое бормотание брата. Вдруг Алим услышал, как Мансур громко вскрикнул и выругался. Байбача отскочил ог двери и насторожился.. «Не слышал ли Баймурад вскрика Мансура?» — тревожно подумал он. Но во дворе царила полная тишина. Зато со стороны мечети слышался постоянный, все нарастающий шум. Алим, сломя голову, кинулся к амбару.
— Мансур! Выходи! Идут! — испуганно зашептал он, приоткрыв дверь.
Мансур торопливо выскочил из амбара. Левой рукой он сжимал кисть правой руки.
— Ну, как? — не утерпел Алим-байбача.
— Чуть жива, сволочь, а не дается, — сердито ответил Мансур. — Руку до крови прокусила. Рубец будет.
— Значит, ты сейчас меченый, — съехидничал Алим-байбача. — На тебе тавро, как на жеребце.
— Из-за тебя, осел… — окрысился Мансур.
Но в это время с улицы донесся гул многих голосов. Мансур и Алим прислушались, затем оба бросились к воротам. Когда байбачи распахнули их, толпа самых уважаемых, самых состоятельных людей Ширин-Таша, с факелами, вооруженная палками и камнями, ринулась во двор Тургунбая. Впереди с кораном в руках шел мулла Гияс. Десятка два ярко пылавших факелов залили двор желтым, трепетно вспыхивающим светом.