– Вы знаете, как добраться до дома госпожи Катерины? У вас есть её телефон? Если возникнут какие-то проблемы, вы просто обратитесь ко мне. Моя смена заканчивается в 18:00. Если вы немного подождёте, я вас подвезу.
Ну, отец родной просто!
– Но, – робко заметил я – госпожа Фокаиду должна была встречать меня сегодня здесь, в аэропорту.
Рыжий встал как вкопанный и стремительно побледнел.
– Вы имеете в виду, что госпожа Катерина всё это время ожидает вас? Я пропал, она никогда не простит мне, что я посмел принять её гостя за наркокурьера! Бегом! Скорее!
Мент подхватил мой рюкзак и рванул по коридорам. Я за ним. Вылетели в зал ожидания, рыжий быстро огляделся и побледнев ещё сильнее, устремился к женщине в чёрном, на ходу размахивая руками и рюкзаком, и что-то вереща по-гречески с оправдательными интонациями. Подлетел, бросил мой рюкзак на пол, и ручку лобызать полез. Дама сердилась, и раздражённо выговаривала рыжему, стуча тому пальчиком по лбу. Тот кланялся, и судя по всему, извинялся. Из всего этого диалога я уловил только слово "Костас". Видимо так звали рыжего. Получив последний щелбан, рыжий Костас осклабился в мою сторону, поклонился и ускакал. Вероятно, на рабочее место. И мы остались с госпожой Фокаиду наедине. Если такое можно сказать про аэропорт с изрядным поголовьем галдяще-прямоходящих.
Дама показала пальчиком в табличку, висящую у неё на груди, где русскими буквами было напечатано – "Виталий Ружейников", и спросила по складам:
– Мистер Рю-джей-ник-офф?
– Иес! Козырнул я знанием иностранных языков. Ай эм, и есть! – И спросил в свою очередь:
– Катерина Фокаиду, мэм?
– Exactly.
"Догадаться было трудно… " – подумал я и тоже полез ручку целовать, по примеру рыжего мента. Ручку она мне дала и я деликатно приложился. Крестик вывалился из-за пазухи, увлекая за собой цепочку. Цепочка ловко оделась мне на подбородок, намертво заклинив всякую способность шевелить нижней челюстью. Разогнулся я и стою дурак-дураком, держа в своей левой ладони её ладошку, в правой – чемодан, и лишённый всяческой возможности коммуникации. Слова молвить не в состоянии. Поскольку челюсть цепочкой блокирована. Принялся я цепь златую и символ веры за пазуху, на место запихивать, прямо с чемоданом в руке. Никак не возможно. Левой всё за руку её держу. Не отпускаю. Отняла она у меня веточку свою. И на место крестик мой определила. Смотрит строго так на меня, лишь глаза за вуалью улыбаются. Оглядела с ног до головы и опять вопросы задаёт:
– Вы тоже носите траур?
Это о чём это она? Мурнинг? Траур? Вы…also… тоже…траур… носите?