Дядь Дима тоже проснулся, вздохнул молча, на меня поглядев и сели мы завтракать. Сыр, яичница с беконом. Рыбка жареная, как без неё. Кофе горячего с молоком козьим попили и на аэродром ехать собрались. Дядь Дима в море, на шаланде своей моторно-парусной, как обычно с утра, на промысел нацелился, а мы на Олимбой. Только завели захапанный нами у тёти Марии "Фиатик", и тут в майке чёрной до колен, белым черепом и костями разрисованной, выскочила из дома моя загадочная коротко стриженая брунетка. Звезда души моей забубенной.
– Хальт! – кричит – Я с вами хочу! Я быстро!
Переглянулись мы с Шуриком. Он плечами пожал. И я плечами пожал. Катя и правда моментом собралась, бутербродами сумку набила, кофе в термос налила и к нам на заднее сидение уселась. Джинсы чёрные на ней, рубашка чёрная, кроссовки тоже чёрные. И бейсболка, угадай какого цвета? Саньку смех разобрал.
– Двое из ларца, одинаковы с лица!
Катя не поняла, а я Шурику кулак потихоньку в бок сунул. Я за рулём, мне его можно. Это ему меня нельзя.
– У кирии траур в разгаре, а ты шутки дурацкие шутишь!
– А у тебя что, тоже траур?
– Да! По вчерашнему ужину! Не в голубом же мне ходить! В самом-то деле! В белом-то я совсем по-идиотски смотреться буду. В коричневом, только Вовочки на праздники заявляются. Зелёное – это как в армию сходить. Меня оттуда уже выгнали. Только жёлтое не предлагай, под канарейку. Фиолетовый – просто не нравится. Оранжевый – для Незнаек. Серый – ментовский. Вот, и ношу чёрное. Нечего больше одеть!
– Ну, ты и привереда!
– Ничё ни привереда, наоборот. Скромненько и со вкусом. По гестаповски!
Когда Саня кирии разговор наш перевёл, она долго смеялась, а потом сказала, что ей чёрный цвет жутко надоел. И хочется ей надеть шелковое красное коротенькое платице и туфельки. Но, обычай не велит. До следующего февраля.
Когда приехали, вспомнили, что Чезаре позабыли, собрались за ним вернуться, а потом рукой махнули. Чезарята вчера нашли в гараже кучу велосипедов всех конструкций, по стенкам там развешенных и привели их в рабочее состояние. На велике доберётся Чезаре к вечеру. Или с дядь Димой. А пока пусть выспится всласть, да с детками своими поводится. А то вовсе воспитание наследников своих забросил. По аэродромам околачиваясь.
Катя на земле нас ожидать отказалась, и желание изъявила с нами покататься. А нам не жалко. Катайся, да не жалуйся потом. И полетели мы в зону. Саня по новой меня погнал. Площадки, крены, виражи. Но с этим мы быстренько разобрались и опять заход отрабатывать начал я. Вверх-вниз. Вниз-вверх. С таких качелей лихо быстро достанет. Оглянулся я на развороте на Катю. Нет, розовая сидит. Не зелёная нисколько. Мне улыбается, и пальчик большой оттопырила. Нравится ей кататься, значит.