Дворяне Смоленска снарядили 20 000 ратников для земского ополчения, а московские дворяне дали в ополчение 80 000 ратников, а кроме того, пожертвовали 3 млн. рублей деньгами. 10 млн. рублей собрало купечество.
Всего в России на войну с французами добровольно записалось 320 000 ратников, а денежных пожертвований было около 100 млн. рублей.
И все же главным фактором, повлиявшим на исход войны, были не эти миллионы рублей и тысячи ратников, а всеобщий подъем патриотизма. Крестьяне готовы были пожертвовать своим жилищем и просили солдат сказать им, когда появятся французы и придет «время зажигать свои дома».
Иностранцы, находившиеся в России во время войны, говорили о том, что постоянно были свидетелями повсеместных пожертвований на нужды армии и защиту Отечества. Графиня Орлова жертвовала четвертью своих доходов, крепостные владельцы давали тысячи своих крестьян на войну, а сами крестьяне шли на войну с воодушевлением.
Александр был уверен в непобедимости России. «Если Петербург будет взят, отступим в Сибирь. Там я восстановлю древние обычаи, и по примеру наших длиннобородых предков мы вернемся снова завоевывать царство», — заверил Александр I.
По воспоминаниям одного из участников похода Наполеона на Россию некоего Ложье, когда французские войска вступили в Смоленск, он был опустошен, всюду дымились развалины домов, а трупы своих и чужих лежали вперемешку. Француз Лоррей пишет: «Штурм Смоленска был одним из самых кровопролитных, какие только мне удавалось видеть. Ворота, бреши в стенах, главные улицы города — все это было завалено трупами и умирающими, и притом почти исключительно русскими, потери которых были громадны»{262}.
Когда наполеоновские солдаты вошли в Москву, они, к своему удивлению, нашли, что она пуста.
Безлюдность русских городов, которые оставляли их жители, пугала французов. Солдат французской армии Лабом писал: «Тяжелое безмолвие царило в нем (городе). Самые смелые из нас и те были потрясены. Улицы были так длинны, что всадники не узнавали своих на другом конце их; когда кто-нибудь медленно приближался с другого конца улицы, видевший это не мог разобрать, враг это или друг, и, так приближаясь осторожно один к другому, они вдруг испуганно поворачивали назад и бежали друг от друга, воображая, что встретили врага…»{263}.
Знаменательно то, что жители Москвы, по свидетельству самих французов, собирались у стен Московского Кремля, веря в святость и неприкосновенность этих стен. Французы отмечали, что русские, покидая Москву, увезли всех детей старше семи лет.