— Что больно расщедрился? Тут — за десятерых, товарищ дорогой!
— Может, не последний раз проездом. Зачти вперед. Собери парнишку и вели своему Степану и Артамону проводить нас верхами в Заволжье, чтобы кони дорогой не разбрелись.
С такими постояльцами не поспоришь! Владек и Макарка с опаской сели на горячих донцов, зато темно-гнедой красавец, которого взял в шенкеля Зуров, сразу почуял опытного наездника.
— Ну, хозяйка-певунья, прощай пока! Не забудь сказать Сабурину: пусть он скорее направляется в женский скит, за инокиней, чтобы не пришлось нам из-за нее четырнадцать верст крюку давать. Санки дай, чтобы скорее они до отряда добрались. Сашку с Букетовым прямо за нами следом пошлешь на его лошадях. Не спутай смотри!
Нет, Марфа ничего не забудет и не спутает! Далась же им всем эта святоша Тонька! И поп, и попадья, и даже мнимый чекист — все о ней хлопочут! Писала Серафима-попадья в письме Марфе, присланном с Макаркой: если станут спрашивать про Тоню-девочку, смотри, не скажи лишнего, не признавайся, что она несколько лет в трактире прожила. И дорогу в скит не вздумай кому показать, пока монашку не увезут подальше новые «богомольцы»…
Вот как ловко получается! Тоньку окаянную увезут. Кажется, и гора с плеч? Так нет же! Кого провожатым берут? Никого иного, как Алексашку! Желанного, бесценного, любимого! И поедет он, ненаглядный, с монашкой лесной дорогой, по тайным местам…
Наслышана Марфа, что в тайных скитах приключается. Ах, Тонька-разлучница, постница проклятая! В путь-дорожку готовится. А в дороге чего не бывает! Там проводник пригожий на ручках перенесет, как боярышню какую, там ступить пособит, там шубку накинет, а там и скинет… Святоша! Может, и песенку споют вместе, божественную. Вот посмеются-то над незадачливой, брошенной полюбовницей, Марфой-трактирщицей!..
Она проводила всадников взглядом. Уже вон они, на том берегу. Степан с тройкой, Артамон с парой Сашкиных коней, а три головных всадника — Зуров с Владеком и Макаркой — исчезают за деревьями заволжского леса…
У Марфы было много хлопот с гостями-обозниками, но злые, горькие думы о близкой встрече Сашки со святошей не давали покоя ни на минуту. Жгучая боль, жесточайшая на свете, от которой нет спасения ни во сне, ни наяву, — боль ревности, с такой силой терзала женщину, что она вслух тихонько стонала…
В кабинете Дементьева летчики выслушали Сашкин доклад. Иван Егорович Ильин, летнаб с шанинского «сопвича», караулил на кухне арестованных бандитов.
— Ну, Александр, поздравляю! И церковников раскусил, и, главное, на след банды в лесах напал. Как говорится, на ловца и зверь бежит! Сам понимаешь — уничтожение этой преступной банды основная задача нашей авиаэкспедиции. «Красное рождество» было лишь попутным, отвлекающим мероприятием… Итак, главарь бандитов сейчас под видом чекиста спокойно ждет твоего возвращения в трактир?