До ушей Аникина сначала донеслись характерные хлопки, которые, как нити у веретена, стали стремительно свиваться в нарастающий рев.
Череда взрывов накрыла тылы оборонительной цепочки штрафников. Это начался минометный обстрел. Рев вырастал со стороны невысоких, но густых зарослей, контуры которых уже просматривались в бинокль на той стороне, метрах в четырехстах от канала. Судя по островерхим треугольным углам этих контуров, Аникин предположил, что это мог быть ельник.
Самих расчетов вражеских минометчиков видно не было, но заработали они четко. Разрывы мин скачками, со спины, набегали на стрелявших бойцов. Фашистские минометчики пристреливались, причем черновую работу выполняли очень быстро. Черт возьми, сколько же они успели развернуть расчетов? Попытавшись оценить первый залп, Андрей остановился на шести. Но паузы между залпами практически исчезли. Расчеты, видимо, с ходу перестроились, перейдя на поочередную работу минометов.
– Ложи-и-ись!..
Команда эта была лишней. Окопное чутье у опытных и страх новичков уже сработали, заставив каждого уткнуться в мокрую землю. Мины ложились часто и будто вразброс, на самом деле почти имитируя шахматный порядок и захватывая значительную по ширине полосу.
Жуткие в своей неумолимости удары шахматиста с нестерпимым ревом накрыли цепь. Одна из мин взорвалась совсем близко от того места, где, закрыв голову руками, лежал Андрей. Почва дрогнула от реактивной силы удара, затем раздался оглушительный взрыв. Но удар пришелся в склон, и основная сила взрывной волны и осколки ушли вниз по скату, догоняя тех, кто предпринял вылазку за оружием.
Слева, на самом краю фланга, взрывом кверху вскинуло солдата. Он даже не успел ничего выкрикнуть. Тело штрафника разнесло в стороны вместе с окровавленными комьями глины. Каску погибшего, словно по дьявольской прихоти мечущего мины шахматиста, сорвало и с нечеловеческой силой швырнуло в сторону канала.
Упав на землю, каска по инерции еще несколько метров катилась по склону, пока не уперлась в неестественно вывернутую, будто выломанную, руку лежавшего там мертвого немца.
Мины ложились в ряды оборонявшихся снова и снова. Раздались стоны первых раненых. Кто-то матерился во весь голос, кто-то стонал и звал на помощь.
– Баклин!.. Баклин! – позвал Андрей.
Пулеметчик откликнулся не сразу. Его сильно присыпало комьями глины, и теперь он с трудом стряхивал с себя липучие, мокрые куски.
– Гады! Пулемет запачкали! – чертыхаясь, ругался он, очищая ствол от желто-бурых ошметков грязи.
– Баклин!.. На той стороне канала видишь рощицу?.. – припадая к биноклю, спросил Аникин.