Талек опустился на койку, и Аяейтис упала на него сверху.
- Когда я уезжал, к нам как раз пожаловали гости из Раксидана... - Он замолчал. Его подвижное, худощавое лицо хитро улыбалось.
- И? - не выдержала она.
Он вдруг посерьезнел.
- Знаешь, что сталось с твоим любимым грезителем?
- Ахай! - Она хотела оттолкнуть его, но Талек удержал ее и прижал к груди.
- Ну-ну... успокойся, маленький тарсик...
Оп принялся медленно поглаживать ее по спине, пока не почувствовал, что мышцы спины расслабились.
- Они все узнали. Твой Ша-ир сделал гадание на дыме, и вместе с кучей друзей-фанатиков вывез его из Мари-фата. Ты знаешь, что самое забавное, они бы его ни за что не отдали просто так. Все были готовы драться за него, но он сам сказал - нет. И добровольно сдался...
По щенам Алейтис медленно текли слезы. Она сжала кулаки с такой силой, что из-под впившихся в плоть ногтей потекла кровь.
- Он знал... он знал это, уже когда отправлял меня... О, Мадар, о... и она разразилась слезами, не в силах с собой совладать...
- Ну что ты, не надо этого, не надо! - Он начал утешать ее. - Конечно, он знал, на что идет. Я сам не люблю эти кровавые штуки, но стоит фанатику забыть, что он человек, как... Вот посмотри на меня - я с самого начала подозревал, кто ты, ведь с такими огненными волосами кто еще мог забрести в такую глухомань? - и все равно мне пришлось сдаться и лечь с тобой в постель! - Он засмеялся, но немного нервно, и принялся ее трясти, пока Алейтис не начала кашлять, фыркать, смаргивая заливающие глаза слезы.
Талек покачал головой. В голосе его звучало некоторое удивление.
- И это при том, что я знал - ты означаешь самую черную неудачу. Ну и к черту! Мне везло и не везло в жизни. И то, и другое прошло, как высыхает в жару плевок, не дольше длилось и первое и второе. И для него все уже кончилось! - Как? - Она неуверенно смотрела на него сквозь пелену слез.
- Ну да. Одно движение ножа, и...
- Ножа? - завопила она, задрожала, завертела головой, словно ища что-то в темных углах этой хижины.
- Ну же, маленький таре, успокойся... Я же ведь сказал, что его невезение было очень недолгим...
- Он умер...
- Что? Нет. Просто ослеп. А в остальном поживает неплохо.
- Ослеп? - Она ослабела, и Талек осторожно опустил ее, начав растирать тело своими большими грубыми ладонями.
- Ослеп? - снова спросила она.
- Ага. Должен сказать тебе, что пастухи в твоем вади самые противные из всех, о каких я только слышал в Раксидане. Есть у них такая веселая штучка, называется Мадрасеш аламах. Вся соль этого праздника заключается в том, что человека начинают разрезать на кусочки. Один кусочек за раз... Но сначала ослепляют. Потом Кастрируют. Затем наступает черед рук, ног и так далее. Но обязательно по кусочку, пока бедняга не помрет...