На столе стоял заготовленный для него бокал.
— Как романтично!
Он раздвинул мне ноги коленом, задрав мою короткую джинсовую юбку.
— Что у нас на ужин?
— Картофельная запеканка с мясом.
Он уже приспустил мою майку и целовал обнаженное плечо. Млея от ласк, я привалилась к кухонной тумбе.
— Выключи духовку. — Он резко отстранился. — Я часами думал о том, как мы будем заниматься любовью, и не хочу делать это второпях.
— Никто не хочет, — заверила я, решив, что ужин подождет.
Выходя вслед за Гилом из кухни, я заметила на столе небольшой черный глянцевый пакет квадратной формы с черными шелковыми плетеными ручками.
— Что это?
Он нахмурился, недовольный заминкой, но потом засмеялся.
— Какой же я болван! Надо было заранее догадаться, что ты не сумеешь пройти мимо пакета из ювелирного магазина.
— Из ювелирного магазина? — Я взяла пакет в руки. — А что там?
— Взгляни.
— Это мне? — Я с опаской держала пакет.
— Тебе, и только тебе.
Он прислонился к дверному косяку, наблюдая за мной. Я вытряхнула себе на ладонь маленький кожаный футлярчик и осторожно открыла крышку.
— О, Гил! Какие красивые серьги! — На черном атласе сверкали два круглых бриллианта в форме горошины, под каждым висела жемчужная капелька. — Можно их надеть?
— Пожалуйста.
Он снисходительно смотрел, как я побежала в коридор к зеркалу, откинула волосы назад и принялась крутить головой, любуясь обновкой. Жемчужины имели теплый розоватый оттенок, а бриллианты радужно искрились в лучах света точно крохотные фейерверки.
— Невероятно! Но зачем ты их купил?
— Захотел, чтобы у тебя было что-то свое, не ношенное другими. — Он встал за моей спиной, и я увидела в зеркале и его отражение. — Нравится?
— Очень!
— Тогда они твои. Только при одном условии.
Я почувствовала, как улыбка застыла на моем лице.
— Каком же?
— Отдай мне серьги Ребекки. Мне не нравится, что ты их носишь.
Я повернулась к нему.
— А что в этом плохого?
Он выглядел раздраженным.
— Неужели они для тебя так важны?
— Да, представь себе. — Я подбоченилась. — Послушай, Гил, для меня эти серьги всего лишь добрая память о Ребекке. Почему я не могу оставить их себе?
— Потому что Ребекка умерла. — Он смотрел на меня сверху вниз, и лицо его было непроницаемым. — А ты не она.
Я хотела уйти, но он схватил меня за руку и опять притянул к себе.
— Ты не она, Лу, и я не хочу, чтобы ты стала ею. Ты должна быть самой собой. Понимаю, тебе трудно забыть Ребекку: ведь она была твоей подругой, — но, пожалуйста, отпусти ее. — Он слегка встряхнул меня. — Ее больше нет, и не надо все время к ней возвращаться.