Вот сейчас, когда враг освещен, стало малость веселее. Шаг вперед, вогнать под подбородок супостату железное острие лопаты, следующего наотмашь по колену… еще одного возвратным движением черена под дых… добавить чуть ниже затылка. Однако не хуже ружья со вбитым в ствол багинетом.
– Пригнись! – Крик Белякова заставляет упасть на четвереньки.
Ни хрена себе! Если в России все министры так ловко бросают топоры, то Отечество может спать спокойно.
– Спаси тя Господи!
– Сочтемся! – При освещении в профиль улыбка Александра Федоровича кажется кровожадным оскалом. – На том свете угольками расплатишься!
Но министр на тот свет не торопится – вертелом отбивает чужую саблю и в ответ бьет сам, втыкая свою импровизированную шпагу нападавшему в живот.
– Сзади! – Антипенков возвращает долг.
– Ага! – Беляков бросил попытки вытащить застрявшее оружие и встретил противника кулаком. – Ох, бля…
И тут все разом закончилось, так же неожиданно, как и началось. Сержант огляделся с немым вопросом в глазах – ну, где?
* * *
Противный скрежет, доносившийся откуда-то слева, заставил лейтенанта очнуться. Страшно болел затылок, руки и ноги отказывались повиноваться, глаза застилала кровавая пелена, и подозрительно пахло свежевырытой землей.
«Похоронили? – заметались панические мысли. – Но я живой. Живой? Мертвый… меня убили, я лежу в могиле, а звуки – это скрежет зубовный, издаваемый грешниками в предчувствии адских мук».
– Как он там?
«Голос Александра Федоровича Белякова. Он тоже погиб?»
– Оклемается, вась сиясь, не извольте беспокоиться.
«А это сержант-артиллерист. Как его там… Филин? Нет, вроде Филимон. А, точно… Филипп Антипенков. И этого сгубили лихие людишки».
– Как очнется, сразу меня позови. – Беляков левой рукой подоткнул укрывающее Дениса Давыдова тяжелое меховое одеяло, заботливо поправил на его голове мокрую тряпку, на которую не пожалел собственную рубаху алого шелка, и ушел.
Ночью не до того было, а сейчас, когда солнце вот-вот поднимется над камышами, есть время внимательно осмотреть захваченные с боем разбойничьи лодки, похоронить павших своих, выбросить в воду дохлых чужих, допросить взятых живьем татей. Особенно интересно будет лоцмана Митрия порасспрашивать, со всевозможным тщанием, вдумчиво и обстоятельно. Ведь не просто же так шарахнул лейтенанта кистенем по башке? И не просто так привел «Гусара» именно на этот островок? За все и за всех с бляжонка спросится.
А сержант Антипенков проводил министра взглядом и вновь принялся затачивать попорченную в ночной схватке лопату. Негоже оставлять справный струмент в зазубринах и вмятинах, ему еще сегодня работать. Вспомнив о работе, Филипп помрачнел – экипаж канонерки потерял девять человек, в том числе троих артиллеристов, а тяжелораненый механик Горбатов может и не дотянуть до Астрахани. Да и тамошние лекаря вряд ли смогут заправить на место порезанные и выпавшие из живота кишки. То, что Дмитрий Яковлевич жив до сих пор, вообще можно считать чудом.