Иван Петрович боролся с напастью по мере сил, сначала увещеваниями и штрафами, а потом, пересилив добродушный и мягкий от рождения характер, перешел к рукоприкладству. Так продолжалось до вчерашнего дня, когда на свою беду приехал из Петербурга академик и барон Товий Егорович Ловиц.
Педантичный и требовательный немец при посещении мастерской по нарезке винтовочных стволов сделал замечание едва стоявшему на ногах работнику, а в ответ получил удар ножом в сердце. Вызванный лекарь только развел руками и покачал головой – от смерти лекарства еще не придуманы.
Теперь этот самый Федор, закованный в железа, хлопал глазами в ожидании грядущего наказания. Каторга в Сибири или на постройке телеграфа его не пугали – всяко не тяжелее работы на заводе, а вот неизвестность и обещанный лейтенантом государственной безопасности сюрприз вызывали слабость в коленях и стук зубов. О новой «Тайной канцелярии» ходили жуткие слухи…
Стук в дверь. Кто это может быть? Свои вроде как приучены заходить без предупреждения, а чужих просто не пропустит бдительная охрана, оберегающая механика пуще глазу. Впрочем, многим ли она помогла покойному Товию Егоровичу?
– Войдите.
– Разрешите, ваше сиятельство? – На пороге лейтенант Зубрилин, переведенный в МГБ из гвардейских сержантов с повышением в чине. – Иван Петрович, получен приказ из Петербурга об объявлении синей тревоги.
– Так объявляйте, я здесь при чем? – удивился Кулибин, не слишком интересующийся армейскими сигналами и прочей терминологией.
– Вы, как высшее должностное лицо, обязаны присутствовать.
– И никак нельзя обойтись?
– Приказ государя, ваше сиятельство. Дабы избежать могущих произойти злоупотреблений властью. – Кажется, лейтенант по памяти процитировал присланную инструкцию. – Извольте пройти, Иван Петрович.
– А этого? – Небрежный кивок в сторону скованного мастерового.
– Его с собой для очной ставки.
* * *
Идти недалеко, всего лишь перейти дорогу до оцепленного солдатами кабака, у крылечка которого в луже крови валяются несколько человек.
– Пытались сопротивляться и вырваться с боем, – пояснил Зубрилин на вопросительный взгляд Кулибина. – Взяли живьем, хотя такого приказа не поступало. Не переживайте, Иван Петрович, эту ошибку никогда не поздно исправить.
Да, вроде бы шевелятся. Вот один чуть приподнял голову, что-то процедил разбитым ртом и вновь упал вниз лицом, получив прикладом по затылку.
– Сурово, – заметил механик.
– Служба такая, – пожал плечами лейтенант и сделал приглашающий жест: – Пройдемте внутрь?
В кабаке чадно и сумрачно. Единственным светлым пятном выделяется белое как мел лицо кабатчика, распростертого на полу и удерживаемого приставленным к груди штыком.