Но если Эйхман и выглядел во время речи Грубера совсем не таким величественным и был гораздо более худым, чем во времена, когда он начальствовал в Берлине, то вовсе не потому, что это означало, будто эта «глыба льда» в кабинке обвиняемого стала таять.
Хвалебные рапорты о «робеспьеровских талантах Эйхмана» неизбежно достигли святая святых главного фюрера над всеми фюрерами, самого Адольфа Гитлера. Поэтому, когда Гиммлер проинформировал фюрера, что выбор руководителя проекта, о котором Гитлер мечтал еще во время написания своего труда «Майн кампф», а именно программы поголовного истребления евреев (первоначально предполагалось раздельное существование, стимулирование эмиграции евреев. Планировалось также вывезти евреев куда-нибудь подальше на Мадагаскар и т. д. После провала этих планов, а также палестинских прожектов немцы начали «окончательное решение еврейского вопроса» (с весны 1942 г.). — Ред.), пал на Эйхмана, «фюрер германского народа» одобрил эту кандидатуру.
Во всех операциях, проводившихся в рамках РСХА по еврейскому вопросу, соблюдалась четкая цепочка связи по команде от Гитлера к Гиммлеру, от Гиммлера к Гейдриху, от Гейдриха к Мюллеру и от Мюллера к Эйхману. Однако когда речь зашла об «окончательном решении еврейского вопроса», то, поскольку эта проблема была особенно близка сердцу Гитлера, если кто-то может применить этот термин в такой чудовищной связи, Гитлер иногда сам нарушал установившиеся связи и, минуя промежуточные инстанции, обращался к Эйхману напрямую, через Гиммлера, хотя вряд ли Гитлер и Эйхман когда-либо встречались лично. Таким образом, получилось так, что Гиммлер сделал именно Эйхмана главным локомотивом в этом обширном аппарате убийства. Таким образом, Эйхман, имея за спиной всемогущего Гиммлера, а если было нужно, то и самого Гитлера, хоть он и носил погоны всего лишь подполковника (обер-штурмбаннфюрера), в определенном смысле обладал властью более значительной, чем фельдмаршал или даже начальник Генерального штаба.
Свидетельствуя на судебном процессе в Иерусалиме, я рассказал, как летом 1944 г. берлинский суд, где ничего не знали о тайных покровителях Эйхмана, отдал приказ об его аресте по обвинению в жестоком обращении с заключенными и коррупции. Когда соответствующий документ прибыл в гестапо, группенфюрер (генерал-лейтенант) Мюллер смеялся чуть ли не вслух. Не слишком вежливым тоном он проинформировал посланника судебных органов, что Эйхман выполняет специальную миссию по указанию самого фюрера, и члены суда, которые теперь были в курсе своей тяжкой судебной ошибки, с пылающими лицами забрали ордер на арест.