Она тут же пошатнулась, схватившись рукой за ствол дерева. Теплая, прозрачная жидкость хлынула по ногам, собираясь в лужицу на примятой траве.
«Господи…, А Федора нет еще…, И Матвей на Москве. И повивальные бабки все, как на грех у царицы уже третий день».
Ходили слухи, что царица Анастасия, едва оправившись после тяжелых родов на исходе прошлой осени, опять понесла.
Феодосия, пошатываясь, побрела через луг к теремам. На дворе старая ключница, едва увидев ее, ахнула, и, отбросив ведро, подхватила на руки почти обомлевшую боярыню.
— Да что же это такое, боярыня-матушка? Схватывает? — ключница потормошила ее и кликнула других женщин.
— Пошли, кого ни найдешь, Василиса, верхом в усадьбу Воронцовых на Рождественке… — с усилием сказала Феодосия. «И к боярину…, в Кремль». Феодосия вдруг подумала, что Прасковья Воронцова могла уехать с детьми в подмосковную…, а Федор….ищи его по всей Москве.
Она не успела докончить мысль, и, скорчившись от ставшей почти нестерпимой боли, повисла на руках у женщин.
— Ну что стоите-то, тетери, — прикрикнула на баб Василиса. «Несите в мыльню, я сейчас верхового отправлю и вернусь».
— Не в мыльню…, в терем… — собравшись с силами, сказала Феодосия и тут же согнулась вдвое от сильной схватки.
Женщины, молча, понесли ее в мыльню. Над Москвой-рекой хлынул тяжелый грозовой дождь.
— Так что вот тебе, Матвей, наше решение — сказал Федор. «По нраву оно тебе, али не по нраву — других слов не жди. Через два Покрова на третий. Тебе к тому времени осьмнадцать исполнится — может и остепенишься».
— А сговор как же, батюшка? — осмелев, спросил Матвей.
— Пшел вон отсюда, щенок! — взорвался Федор. «Еще и сговор ему! Как настанет венчания год, так и поговорим о рукобитье».
— Так, батюшка, а вдруг Марья за это время….
— А это уж Божья воля, Матюша, — сладко сказала молчавшая до той поры Прасковья. «Ты, может, тоже какую девицу встретишь, что тебе больше по душе придется. Тако же и Марья — уж ты, зятек, не обессудь в этом случае. Не могу ж я перед свахами ворота закрывать — слухи пойдут, разговоры ненужные».
Матвей перевел глаза на отца и будущего тестя — те лишь усмехались в бороды.
— Ну и ладно, — горделиво сказал Матвей. «Будь, по-вашему. Все равно нам с Марьей иных не надобно».
В дверь горницы заколотили.
— Кого там еще несет? — нахмурился Федор. «Открой, Матвей».
Запыхавшийся гонец привалился к дверному косяку.
— Боярыня Феодосия…
— Что? — повалив лавку, вскочил Федор. «Что с ней?»
— Рожает….
— Гони за бабкой повивальной — приказал слуге Вельяминов.
— Нетути никого, у царицы все, — развел руками гонец. «Был я в Кремле, говорят, не велено хоть единой бабке куда-то ехать, вдруг нужна будет государыне».