Клементьева скоро вернулась, прошла к поводкам, на которых в темной воде коротали ночь пленники Рысцова, подняла на устой жереха, открыла застежку и сбросила белобрюхую рыбу в реку. «У него и на той стороне были запасы», - сказала она. Только щуку Клементьева не решилась трогать одна, подозвала Алешу, и вдвоем они справились с неподатливой стальной застежкой. «Вера! - запоздало встревожился Клементьев. - Он скажет, что мы украли». - «Напишешь ему, извинишься, - язвительно ответила она. - Ничего он не скажет!» - «Он не может думать иначе». - «Ах, какая беда, что он подумает о тебе! Если тебя это тревожит, то вот свидетель: Алеша скажет, что это я отпустила рыбу». - «Ему лучше помолчать, - заметил Клементьев. - Лучше сказать, что я украл, увез; ему здесь жить». - «Вы не крали! - воскликнул мальчик в душевном смятении. - Я щуку отпустил». - «Всю рыбу освободила я: помни это, Алеша». - «Нет, - упрямо сказал он. - Щуку мы вместе. Щуку вместе…» Клементьева облегченно рассмеялась: упорство мальчика пришлось ей по сердцу. «Пусти и своих, Володя, - попросила она. - Живых отпусти!» Клементьев молчал, жена склонилась было к голавлям, но увидела глаза Алеши, полные горького недоумения, обиды за Клементьева, за попранное дело, которым они занимались честно, и отпустила. Двух голавлей инженер снял и перевязал их на кукан Алеши.
Домой Алеша собрался короткой дорогой, по крутояру, к спящей деревне, но Клементьев не отпустил его, сказал, что довезут до порога; даже Рысцов не решался прогнать Алешу до рассвета, неужто они хуже Рысцова. «Мне пешком близко, - отказывался Алеша: было неловко, что жена инженера повезет его через деревню к избе, - а машиной в объезд». «Отец кем работает?» - спросил Клементьев уже на ходу, повернувшись к нему с переднего сиденья. «Его на войне убили». - «Ты не помнишь его?» - «Хорошо помню: мне четвертый год шел». Почему-то всегда ему было важно знать самому и чтобы другие знали, что отца он помнит хорошо. «Ты, оказывается, старый! - удивился Клементьев. - Я думал, лет десять». - «Я в шестой перешел». - «А я, брат, тебя, как пацана, за чиликанами гонял… Чего тебя караульщик не любит?» - «Никого он не любит, только себя». «Не бойся ты их, Алеша», - сказала Клементьева. - «А я не боюсь; они у плотины, а мы - на реке».
Подъехали к избе на высоком фундаменте, с темными купами яблонь позади, Клементьева развернула машину, свет фар ударил в окна. «Заночуем, Вера? - спросил Клементьев неуверенно. - Прямо в саду. И сеновал, верно, есть». «Горница чистая, - обрадовался Алеша. - На сеновале одна пыль, мы скотины не держим.» - «Поехали!» - Клементьева сидела, устало привалясь к рулю.