Я бросился к ней. Она обняла меня. Я шепнул ей тихонько, чтобы никто, кроме нее, не слышал:
- Ты меня простишь?
Она крепче прижала меня к себе.
- Как же ты нас нашла? - спросил я.
- Это - мое дело, как нашла, - ответила мама, взглянув на Колю, и покачала головой.
Вдруг она сказала:
- Тише, слушайте.
Мы притихли. Издалека доносились то короткие, то долгие гудки парохода, как будто он о чем-то просил.
- Пассажирский, лодку требует, - сказала Ниловна.
- Он идет в город? - спросила мама.
- Снизу, в город.
- Ну, живо, собирайтесь! - сказала мама. - Если поспеем на лодку, - может, пароход нас посадит.
Она поцеловалась с Ниловной и велела нам поблагодарить ее за приют.
- Спасибо, - сказал я.
- Спасибо, - сказал Коля.
Мы вышли в темноту. Богатый большой пароход, весь в огнях, приближался тихим ходом. Гудок опять заревел. В ответ на берегу, около конторки, замахали слабым желтым огоньком фонаря. Мы побежали на огонек. Человек в лодке, приладив фонарь к носу, подняв весло, чтобы оттолкнуться от берега.
- Подождите! - крикнула мама. - Возьмите, пожалуйста, нас. Может быть, пароход посадит нас. Нам нужно в город.
- Ладно, скорей! - раздался грубый голос.
Я сразу узнал по голосу матроса, который прогнал нас с конторки. Я толкнул Колю, а Коля - меня: он тоже узнал матроса.
Мы забрались в лодку, сели на боковые скамеечки: мама - с одного бока, я и Коля - против нее, для равновесия, а на поперечную скамью сел у весел матрос. Он греб сильно, отрывистыми, короткими ударами, и весла легко, как поплавки, выскакивали из воды, вспыхивая желтым отблеском фонаря.
- Вдруг он уйдет? - сказала мама испуганно.
- Кто это? - спросил матрос.
- Пароход.
- Он уйти не может, - гордо сказал матрос, - он на мой сигнал ответил.
- На какой сигнал? - спросил я тихо.
- Я ему огнем помигал, что, мол, ожидай, выходим.
Пароходные огни росли, росли, лодка вошла в их разноцветные
отражения, танцевавшие в воде, мамино лицо становилось попеременно розовым, зеленым, желтым. Шум и свист пара накатывались на лодку, уже слышны стали крики с парохода, и нас страшно быстро потащило к его борту.
- Ах! - вскрикнула мама.
Матрос бросил весла, прыгнул на нос лодки, поднял руки. Мы пронеслись мимо остановившегося колеса парохода. Оно было огромное, выше матроса в три раза, и с его красных плиц лилась и капала вода, забрызгав меня и маму. На нас пахнуло горячим, душным запахом машинного масла и нефти, потом вдруг - вкусных щей. Над нами, в узенькой ярко-красной дверке, показался повар и вытер полотенцем пот с лица. Опять пролетели мимо круглые огни, и мы обрушились в темноту и остановились.