— Что случилось?
— Кажется, мы ошиблись адресом, — меланхолично сообщила шатенка.
— Кажется?
— Да, — Марилена распахнула перед моим носом свою папку. — Смотрите, инспектор, выписка из реестра делалась второпях: почерк неровный, скачущий, вдобавок, составлявший ее клерк сделал целых две грамматические ошибки. Что, если он ошибся также и в адресе, указав, что профессор проживал в доме номер одиннадцать, а не семнадцать?
— Или сорок один, — вздохнула я. «Грамотность» клерков полицейского управления, а уж тем более рядовых стражников мне была известна даже слишком хорошо — по десяткам переписанных до читаемого состояния рапортов. Хотя по правилам, претенденты на службу в полиции обязаны доказать свое умение читать, писать, а также владеть первыми двумя арифметическими действиями, на практике эти умения у большинства были весьма условным понятием.
Но если мы ошиблись — что разом объясняло и запертую калитку, и отсутствие трупного запаха, равно как и перечисленных в справке жильцов профессорского дома — отчего же перепугались белые маски? Я в замешательстве оглянулась на вход в зал. Все мое небольшое полицейское чутье сейчас делало стойку и призывно верещало: эти люди занялись чем-то противозаконным! Только вот чем?! На курильщиков опиума они явно не походили — ни характерного запаха, ни соответствующей атрибутики.
— Вот бы их арестовать… — задумчиво произнесла я. Это было всего лишь смутное пожелание, но моя спутница восприняла его всерьез.
— На каком основании? — деловито спросила она, одновременно перебирая листы в папке. — Срок ареста, условия содержания?
— Ух, как вы скоры на расправу, — с легким оттенком зависти вздохнула я. — В том-то и дело, что я не представляю: в чем бы таком обвинить этих людей. Но — очень хочется!
— Ночная Гвардия имеет право производить аресты без соблюдения установленных формальностей, руководствуясь лишь «духом закона», — судя по тону, Марилена цитировала какой-то текст. — Право даровано королевским рескриптом в Акварельную войну и до сих пор не отменено.
— Не уверена, что полковник одобрит мое понимание «духа закона», — призналась я. — И уж точно мне бы не хотелось войти в анналы Гвардии той, из-за кого этот самый рескрипт отменят.
— В таком случае… — начала Марилена все тем же скучным тоном, затем захлопнула папку — и вдруг задорно улыбнулась. Удивительно, но нехитрое, в общем, мимическое действие разительно изменило ее: образ чопорно-строгой не по годам дамы разлетелся, словно разбитая скорлупа, выпустив на свет дерзкую проказницу-девчонку.