Ах, эстетка! Давно пора выбросить из головы эти дурацкие мысли!
— Эвелин высказала мнение, что цветовая гамма наших обоев способна довести человека до импотенции, — произнесла я с искренним желанием выставить ее в дурном свете.
У Штефана глаза на лоб полезли.
— Что, она так и сказала?
Я кивнула с горькой улыбкой. Но в следующий момент мне пришла в голову мысль: а вдруг Штефан захочет доказать Эвелин, что на его потенцию состояние наших обоев совсем не влияет? Я бросилась в его объятия и замурлыкала:
— Какая глупость, правда? Я ей сказала, что наша интимная жизнь ни в коем случае не определяется состоянием стен в нашем доме. Это же правда, ведь так?
— Конечно, — ответил Штефан.
— Тогда поцелуй меня, пожалуйста! Мне уже снова пора ехать.
Едва я произнесла эти слова, к глазам подступили слезы. С каким наслаждением я провела бы остаток дня в объятиях Штефана. Когда я попадала в них, то ничего больше не могла делать.
— Олли, тебе следует быть немного тверже. — Штефан наградил меня поцелуем в лоб. — Думай все время о том, как богаты мы скоро будем. — И с улыбкой добавил: — А какую уютную комнату для гостей мы еще получим вдобавок, если Эвелин к тому времени успеет покончить с ремонтом.
— Не уповай на это особенно, — едко ответила я.
Вечером я загрузила в «ситроен» несколько комнатных цветов, горшки и пакеты с землей. Если Эвелин решила хозяйничать в моем доме до такой степени, то я тоже займусь облагораживанием ее огромной лоджии. Когда я осторожно загружала в машину кадушку с самшитом, чей-то хриплый голос произнес прямо у меня над ухом:
— Между прочим, уже без трех минут восемь.
Испугавшись до смерти, я резко развернулась и встретилась лицом к лицу с ушастым и носатым бывшим директором гимназии из компании нашего Фрица.
— Господин Рюккерт! — воскликнула я.
— Герберт, — сказал хриплый голос. — Ты спокойно можешь называть меня Гербертом, девочка.
Я решила не отказывать себе в удовольствии и воспользоваться этим предложением.
— Вам нужно что-нибудь конкретно… Герберт?
— Только убедиться в том, что ты своевременно отбудешь с работы, — сказал старик. — Иначе пари будет проиграно раньше, чем начнется.
— Ох, — только и произнесла я. Собственно, я хотела еще попрощаться со Штефаном. Одной минутой раньше или позже — неужели это имеет значение? — Скажите, пожалуйста, вы в самом деле заключили пари на то, что мы станем делать это? Или вы все же не верите, что мы продержимся?
Герберт улыбнулся многозначительной улыбкой. Я увидела возникшее из-за его ушей лицо Эвелин.
— Хорошо, что я еще успела тебя увидеть, — сказала она. — Ох, добрый день, господин Рюккерт.