Комната, где они находились, была расположена довольно далеко от выхода на улицу Фер-а-Мулен; как туда пройти, было известно только иезуиту. Перед узниками тянулось несколько коридоров, ведущих в подвалы. Но они пришли сюда не этим путем, а инстинкт самосохранения подсказывал им, что лучше найти прежнюю дорогу, чем наудачу блуждать по подземелью.
Первым делом они решили взломать дверь той комнаты, где был заперт Гренюш. Но что-то по другую сторону двери мешало ее открыть. Гренюш налег плечом, и дверь поддалась. Послышался стон. Нагнувшись, он увидел Жан-Этьена, лежавшего в луже крови. Рана бандита была не такая серьезная, как думал священник. Стилет лишь скользнул по кости; если бы не треугольная форма лезвия, Жан-Этьен даже не потерял бы сознания. Вскоре он пришел в себя, чему способствовала царившая в подземелье прохлада. Но раны, нанесенные таким оружием, заживают редко; кроме того, кинжал был отравлен. Впрочем, Жан-Этьен отличался исключительной выносливостью. Подобно многим зверям, он был очень живуч, и яд еще не успел подействовать на него.
— Спасите меня! — простонал он, пытаясь подняться.
Но великодушие вовсе не являлось отличительной чертой Гренюша. Он вспомнил, как товарищ его бросил.
— Спасти тебя? Чтобы меня сцапали, обвинив в том, будто бы я так тебя продырявил?
Мать и дочь, еще менее великодушные, искали выход, нимало не заботясь ни о Гренюше, ни о раненом.
— Мы спускались вниз по четырем ступенькам, — сказала старуха, — надо их отыскать.
Ступеньки нашлись, но путь преграждала глухая дверь, без ручки и замка. Чтобы отворить ее, нужно было, очевидно, отыскать потайную пружину. Время не ждало, и женщинам вовсе не хотелось тащить с собой Жан-Этьена. Они боялись его, даже и раненого: ведь это он завлек их сюда.
— Разве вы собираетесь взять его с собой? — спросила старая ведьма. — Нас всех задержат, как только мы выйдем отсюда.
Ее круглые глаза, словно буравчики, впились в Гренюша, склонившегося над Жан-Этьеном.
— Неужели ты бросишь меня здесь? — жалобно спросил раненый бывшего товарища.
— Придется. Все, что я могу сделать, — это помочь тебе приподняться и зажечь лампу. По крайней мере ты не останешься впотьмах. Выбирайся отсюда, как знаешь.
И он усадил Жан-Этьена, прислонив его спиной к стене. Тем временем женщинам удалось найти пружину, и они выскользнули из помещения, не дожидаясь Гренюша. Он с ругательствами бросился вдогонку, но дверь уже захлопнулась.
— Идем поскорее, — сказала дочери мерзкая старуха. — Я взяла со стола кое-какие документы; они нам пригодятся.