Отчаиваться Цепеш не стал – это было не в его характере. Выход у него оставался один – партизанская война, которую он и начал. Свое не слишком большое войско Цепеш разделил на две части. Основную часть он ненадолго задействовал в обороне дунайского берега, а после направил в засаду в леса северной Валахии; семь тысяч отборной конницы он выделил для постоянных налетов на врага. Всадники действовали малыми группами, стремительно передвигались и тревожили турок при малейшей возможности. Надо ли объяснять, как тяжело приходилось османской армии на чужой земле и с врагом, на которого нельзя было обрушить всю свою мощь. Ночной привал войскам Мехмеда всякий раз приходилось устраивать в укрепленных лагерях, огородившись повозками.
Впрочем, турки во владения Цепеша пришли уже не в лучшем состоянии. Дело в том, что придунайские земли оставались пустыми – в сожженных селах не было ни людей, ни еды, ни даже воды (Влад III приказал отравить все колодцы). Приходилось довольствоваться тем, что имелось в обозе. Невозможным оказался и подвоз провизии по Дунаю. Не говоря уже о том, сколько бы стоила транспортировка припасов по Черному морю и от устья Дуная вверх по течению, путь турецким судам преграждала крепость Килия, для которой молдовские господари выпросили в свое время у Яноша Хуньяди венгерский гарнизон. Турецкий флот не мог пройти мимо крепости он попадал под обстрелом ее пушек, а попытки подавить Килию огнем корабельной артиллерии успеха не приносили.
Рассказывали, будто на берегу Дуная турки едва не повернули обратно – их глазам открылась жуткая картина тысяч гниющих трупов турецких солдат и колонистов, посаженных на кол. Впрочем, как мы знаем, Цепеш казнил таким образом лишь офицеров, мулл и чиновников, так что здесь мы имеем дело с очередной сказкой.
После того как Мехмед II переправил свою армию на северный, валашский, берег Дуная, туркам не стало легче. Крестьяне оставили свои села, сожгли дома и хлеб, увели скот. Добывать провиант самостоятельно османы не могли – если мелкий отряд отправлялся на поиски еды и уходил в сторону от основных сил, судьба его была предрешена. Ко всему прочему, против султана работала еще и сама репутация свирепого Казыклы-бея (так османы называли Дракулу), которую он умело поддерживал.
Каждую ночь турки просыпались от волчьего воя. Это могли быть и настоящие звери, но чаще турок устрашали валашские воины. (Еще во времена Римской империи местные жители, даки, пугали захватчиков, притворяясь волками.) Владу III играли на руку слухи о том, что он оборотень, пособник черта.