Убаюканная движением и негромким разговором родителей, Мэдди положила голову на отцовское плечо и заснула. При каждом шаге Эйдена помпон ее розовой шапочки подпрыгивал. Слава Богу, подумала Джилл, этот ребенок будет помнить папу не только по имени.
— А что ты делал в отсутствие отца? — снова обратилась она к мужу.
— О-о. — Эйден вопросительно взглянул на деревья, как бы призывая их на помощь. — Да что угодно. Играл в баскетбол, например, недалеко от нас была площадка.
— Тебе повезло.
— Да, если удавалось убедить наркоторговцев, что ты не интересуешься их товаром. — Он заговорил быстрее, увереннее, было видно, что перед его глазами проплывают четкие картины детства. — Но когда я пошел в восьмой класс, отец умер, и мне пришлось жить у дяди, его младшего брата.
— У дяди? — У Джилл голова шла кругом — она никогда ни о каком дяде не слышала.
— Да, у Бенни. Хотя он тоже жил в Сан-Франциско, встречались мы очень редко.
Мать, наверное, к этому времени уже умерла, иначе бы он уехал к ней, подумала Джилл.
— Тебе, видно, не сладко у него жилось.
— Верно. У Бенни и без меня было пять ртов, не считая жены, пойди прокорми их!
— Бедный Эйден, надеюсь, они не попрекали тебя сиротством? Ведь тебе только-только исполнилось четырнадцать, а тут еще такое горе — смерть отца.
Губы Эйдена скривились в горькой улыбке.
— Деликатность не входила в список достоинств Бенни. И его жены тоже. Это были грубые люди, хлебнувшие в жизни лиха. Нетерпимые. А уж как они выражались! То и дело раздавалось: «Пшел вон, щенок!» Так обращались не только со мной, но и с собственными детьми.
— О, Эйден! — Сердце Джилл разрывалось от жалости.
— Тем не менее я выжил. — Он пожал плечами. — Старался больше бывать на улице, сидел в библиотеке, лишь бы не бывать дома. — Его обычно богатый модуляциями голос звучал уныло, передавая тогдашнее чувство одиночества.
— Почему же ты не перебрался к кому-нибудь еще?
— Родственников больше не было, а в приют я ни за что не хотел идти. Я и без того видел, что после развода родителей, переезда к отцу и его смерти моя жизнь мне неподвластна, а уж если в нее вмешаются чиновники из службы социального обеспечения, я и вовсе лишусь собственной воли. Бенни по крайней мере приходился мне родней.
Они повернули к дому. Сквозь деревья уже виделся просвет.
— У Бенни я прожил три года. А в семнадцать лет начал зарабатывать и смог снять себе комнату. В меблирашке. Там я обитал, пока не закончил школу. — По его гримасе Джилл поняла, что это была за меблирашка.
— Затем ты отправился на восток в колледж, и дальше уже все известно. — Джилл сочувственно покачала головой.