Ведьма улыбнулась мне намного теплее, а затем присела и поманила к себе домового. С каким выражением лица он к ней подходил, с каким восторгом в глазах, с каким благоговением. А едва подошел, Василена прикоснулась к его лбу, прикрыла глаза. И ничего не происходило несколько минут, затем ведьма поднялась, и крикнула:
— Любомира Михайловна!
Негромкий ее голос разнесся словно эхо, почти сразу послышались торопливые шаги и по деревянной лестнице и со второго этажа спустилась темноволосая женщина, в точно таком же как на Василене платье, и тоже с косой, разве что на этой был серый передник со множеством кармашков.
— Любомира Михайловна, миленькая, у дяди Иванко такая история неприятная приключилась: отступники во время наступления сожгли его дом, используя белое магическое пламя, а он связанный был.
— Ох, бедненький, — испуганно воскликнула вторая ведьма.Идемте, дядя Иванко, мы сейчас все сделаем. Идемте, пожалуйста.
Домовой просиял, обернулся ко мне, поклонился, прошептал «Спасибо, деточка», и смешно переваливаясь пошел к ведьме.
Василена с доброй улыбкой проследила за тем, как они скрылись в одном из проходов на первом этаже и, повернувшись к нам, извиняющимся тоном, пояснила:
— Я пока мама кормящая, к сожалению в круг для обряда входить не могу.
Ничего не поняв, взглянула на Эллохара — тот явно все понял, и даже спросил:
— Как малыш?
— Здоровенький, — и улыбка ведьмы засияла счастьем. — Растем, требуем побольше молока и внимания.
— Матрена с ним?
— И если бы только она одна, — Василена печально вздохнула, — принесут, дадут покормить, и поминай как звали. — И тут на лице ведьмы вновь лукавая улыбка и такое с намеком: — Так зачем же вы пожаловали, магистр?
Мне вопрос был не понятен, однако, как выяснилось, ведьма знала Эллохара значительно лучше меня:
— Я буду вино, Риате нужен чай, и желательно согревающий, давай с порошком от простуды, на всякий случай. И пошли в малую гостиную, у вас там самый нормальный камин. — после чего директор школы Искусства Смерти опять же взял меня за руку и повел вверх по деревянной лестнице, со словами: — Мы ненадолго, не нервничай.
Вот после этого я начала нервничать. Остановилась, руку выдернула, и прошептала, чтобы не устраивать разбирательства при доброй ведьме:
— Простите, магистр Эллохар, но домового мы привели, и я не вижу смысла задерживаться.
Очень медленно лорд развернулся, сложил руки на груди и с молчаливым негодованием воззрился на меня. Я тоже молчу и тоже смотрю на него с негодованием.
Молчим.
Снизу раздается веселое:
— Нет, если я ей не покажу, Благодать мне этого никогда не простит, — и уже громче. — Благодать Никаноровна!