— Я не пью!—строго ответил лейтенант.— И не забывайтесь: я при исполнении.
Рука графа, украшенная золотым перстнем, незаметно потянулась по белоснежной скатерти к звонку.
— Не надо, гражданин граф,— сказал лейтенант и угрожающе зашевелил пальцами руки в кармане.— Я так ненароком и выстрелить могу.
Рука с перстнем дернулась обратно.
Граф настороженно потянул носом, повертел рукой бакенбарды, а потом возмущенно затарахтел:
— А в чем собственно дело? Врываетесь. Что-то требуете. Вы по какому, так сказать, праву? У вас и ордер, может быть, есть? Так он не годится здесь! Прокурор, батюшка, у нас другой... Да и вообще, я буду жаловаться губернатору. Он мой приятель. Мы с ним намедни в вист играли.
— Хоть... этому,— нахмурился лейтенант.— Императору жалуйтесь. Вы здесь все заодно.— И он вновь зашевелил пальцами в кармане.
— Да не волнуйтесь вы так,— миролюбиво заговорил граф.— Я же пошутил. Может, присядете. Вот балычок, вот икорка, когда вы там у себя такое поедите.
— Некогда мне тут с вами рассиживаться,— выпрямился лейтенант.— Где наши люди?
И в возмущении он застучал пальцем левой руки по столу. Бокалы тревожно загудели в ответ.
— А вы за ними? — облегченно вздохнул граф.— Так бы и говорили. Мы их вам охотно доставим. Сейчас я распоряжусь.
И рука с перстнем вновь двинулась к звонку.
— Но-но, без рук,— строго сказал лейтенант.— Где они?
— Ну где-где,— со злостью ответил граф.— В тюрьме.
— Так вы пионера в тюрьму посадили.— Лейтенант едва не задохнулся от возмущения.— Собирайтесь! В тюрьму поедем.
— Да я же, любезный, не одет.
— Ничего! — возмутился лейтенант.— Сойдет и так! Считаю до трех!
До трех считать не пришлось. Граф покорно вылез в окно, и они вдвоем зашагали сначала по аллее, а потом и по дороге. Лейтенант шел за спиной графа и поторапливал:
— Посидели бы вы там, так сейчас бы бегом бежали, чтобы невинных людей освободить. Это же надо такое придумать — пионера в царскую тюрьму.
Одинокие прохожие удивленно провожали их взглядом.
К тюрьме они подошли в сумерках.
— Отопри, братец,— сказал граф будочнику.— Я к Ивану Тимофеевичу дело имею.
— Сейчас, сейчас, ваше благородие,— заторопился солдат.
— Без благородий можешь,— оборвал его лейтенант.— Давно уж отменено.
Ворота открылись, и они вошли в тюрьму. Граф в шлепанцах и лейтенант милиции, который покачал головой при виде вытянувшихся во фрунт часовых. Но уже ничего не сказал.
Они стали подниматься к коменданту. Лестница скрипела, но лейтенант все равно помнил, что ни за что на свете он не может достать руку из кармана. Ведь в этой наивной уловке было его спасение.