— Неплохо, Фред. Неплохо для начала, — сказал Террелл. — О грузовике больше ничего?
— Нет, ничего… Ах да, мы нашли «ТР-4». Его спрятали в дюнах примерно в миле от дома.
— Следов Перри нет?
— Чует мое сердце, что он мертв. Вся машина в крови. Ни один человек после такой потери ее не выжил бы. Скорее всего, они его где-нибудь закопали.
— Мы медленно, но все же продвигаемся. — Террелл допил кофе. — Теперь надо найти номер пятый.
Вошел Джейкоби:
— Извините, шеф, сообщение из Вашингтона.
Террелл прочел депешу и взглянул на Хесса.
— Вот тот, кого мы ищем: Серж Майски. Десять лет он проработал фармацевтом в тюрьме Роксборо. В апреле прошлого года вышел на пенсию. Они высылают фото. — Он положил депешу на стол. — Он где-то поблизости, так что разделим город на секторы. Деньги, полагаю, находятся там же, где и он. Ты организуешь поиски, Фред. Подними всех дееспособных людей. Не мог же он исчезнуть…
Хесс с трудом поднялся.
— С вами бы мед пить, шеф. Но я все организую. — И он вышел из кабинета.
Террелл потянулся к телефону. Он велел дежурной привести к нему Лолиту, но разговор с девушкой ничего не дал. Она сидела потрясенная, бледная и молчаливая, не отвечала на вопросы, только, убитая горем, в исступлении раскачивалась словно маятник — туда-сюда. Джесс Чендлер был единственным мужчиной, которого она любила. Его смерть не оставила ей никакой надежды в жизни. В конце концов, махнув рукой, Террелл отправил ее обратно в камеру.
Том Уайтсайд открыл глаза и увидел небо, голубевшее сквозь бахрому деревьев. Он посмотрел на часы. Было двадцать минут восьмого. Он взглянул на Шейлу. Она спала. «Она мало похожа на особу, которая жаловалась на то, что плохо спит», — с досадой подумал Том.
Он выбрался из спального мешка, побрился механической бритвой, затем, почувствовав некоторый прилив сил, вернулся к машине. Достав из багажника ненавистную газовую плитку, после упорного сражения с ней он зажег, наконец, одну из конфорок. Пока варился кофе, выкурил сигарету.
Затем понес две дымящиеся чашки обратно на поляну и подтолкнул Шейлу носком ноги.
— Давай… давай… просыпайся, — сказал он раздраженно. — Я принес кофе.
Она шевельнулась, что-то пробормотала и открыла глаза, спросонья взглянула на него.
— А… это ты…
— Да… я.
Он поставил чашку рядом с ней и уселся на свой спальный мешок. Понаблюдал за тем, как она с трудом выбирается из своего мешка. На Шейле были только лифчик и трусики небесно-голубого цвета. Она встала, потянулась, и от этого зрелища его кровь стала горячее, но он знал, что в очередной раз напрасно себя изводит, и отвернулся.