Мысль о преодолении зла в мире через смерть и воскресение Христа вызывала у Елены Петровны отвращение, как неостроумная выдумка отцов церкви. Ей пришлось выстроить против христианских положений целую систему контраргументов. Она восстановила в равных правах со Всевышним Антихриста — Люцифера. Недаром она издаваемый ею в Англии журнал назвала скандально и с вызовом именем дьявола и, конечно, тут же обрушила на себя гнев клерикалов. Бог знает почему, но о ней говорили как о самонадеянной шарлатанке и искусной обманщице. Разве это справедливо? Она ведь мечтала только о счастье человечества. Ради появления совершенной человеческой расы была вынуждена браться за рискованные проекты. В итоге нашла же она адептов Гималайского Братства, посвященных в мудрость древних и искушенных в сокровенном учении. Они открыли перед ней мир оккультизма: «Изумрудную скрижаль» современника Авраама — Гермеса Трисмегиста из Древнего Египта и сумрачные тайны тибетской «Книги мертвых».
Трудно поверить, до чего тяжело было ей брать под сомнение нравственные нормы, а еще невыносимей было творить всяческие чудеса и феномены. Ничего не поделаешь, пришлось заниматься и тем и другим. Плохое называть хорошим и наоборот.
Под водительством «махатм» выбирались из многочисленной людской массы наиболее одаренные, пригодные к совершенной жизни личности. Они должны были содействовать появлению сверхлюдей — представителей совершенной шестой расы. Ведь совершенные люди не творят необдуманных, позорящих их поступков. Они знают, что именно ухудшает и улучшает карму. Их деятельность опирается на синтез религии и науки, на содружество ума и чувства, знания и интуиции. Они не задумываются над вопросами морали, а руководствуются принципом высшей космической целесообразности. Чем больше таких людей, тем меньше становится в мире зла. Так думала Елена Петровна Блаватская.
Последнее пророчество
5 августа 1887 года Е. П. Блаватская писала из Норвуда сестре Вере: «Я видела странный сон. Будто мне принесли газеты, открываю и вижу только одну строчку: «Теперь Катков действительно умер». Уж не болен он? Узнай, пожалуйста, и напиши… Не дай Бог!»
И на этот раз сон Блаватской оказался вещим. К моменту написания письма ее любимый издатель был в полном здравии. Он заболел недели через три. Болезнь протекала с большими осложнениями, и вскоре наступила развязка. Одним настоящим другом у Елены Петровны стало меньше. С именем Каткова она справедливо связывала свою огромную популярность как писательницы в России. Ушел из жизни человек, поверивший в ее удивительный талант рассказчицы. Такого издателя она больше не найдет.