С этого времени жизнь Елены Петровны Блаватской приобрела новый смысл и значение. Если прежде она была в одиночестве, то теперь ее брал под опеку человек, достигший высочайшего уровня духовности. И не просто помогал ей, а делал своим доверенным лицом, местоблюстительницей Гималайского Братства в так называемом цивилизованном обществе. Вот такого человека она могла любить без памяти, чтить его и ему повиноваться. Он вышел из-за таинственной завесы, чтобы быть с ней рядом и направлять ее.
В дальнейшей своей деятельности Е. Блаватская подчеркивала важность в человеческом сообществе принципов элитаризма и иерархии. Вот почему она внушала своим последователям, что сама она получила рукоположение, как теософка, непосредственно от двух членов Гималайского Братства, «махатм» Мории и Кут Хуми. Блаватская не относила их к богам, считая скорее членами эволюционной группы арийцев, которые через нее готовы передать свою мудрость остальному арийскому человечеству. Ее наставники, как она проповедовала, указывают верный путь создания пятой арийской корневой расы. Блаватская, став впоследствии авторитетнейшей представительницей оккультизма, особое значение придавала роли элитарных священников корневых рас прошлого.
Англия ее разочаровала. В этой стране почти никому не было дела до психических феноменов. Появилась, правда, в Кембридже немногочисленная группка молодых людей, которых заинтересовала как эта неисследованная сторона человеческой психики, так и связанные с ней явления.
Оккультный бум начался чуть позднее, в 1852 году. Приехавшая в Лондон из Америки медиум миссис Хейден за свои демонстрации брала гинею с человека. В 1853 году мания столоверчения охватила английское общество. Участие в спиритических сеансах принимали королева Виктория и принц Альберт.
Все эти факты, связанные с отсутствием и с возникновением моды на контакт с потусторонними существами, не следует упускать из виду, и тогда перед нами откроется бытовая сторона жизни Блаватской в Лондоне после отъезда княгини Багратион-Мухранской.
Елена Петровна опять оказалась без средств существования, без опекающих ее русских друзей, с неопределенными планами на будущее. Она не любила вспоминать то время, переломное и тяжелое в ее судьбе.
Последующие семь лет жизни Блаватской выпали из поля зрения даже ее придворных летописцев. Альфред Перси Синнет, которому она немало рассказала о себе, также не смог восстановить «белые пятна» в ее биографии с 1851 по 1858 год и сетовал на отсутствие у Блаватской привычки вести дневник и на ее плохую память. Елена Петровна умела, как никто другой, заметать следы и прибегать к мистическому туману, когда была в этом крайне заинтересована.