Повторяю: девочке было одиннадцать лет, то есть все политические вопросы были ей совершенно чужды. Почти в одинаковой степени она не представляла себе ни названия явлений, ни имена людей.
Я скрупулезно воспроизвожу протокол этого сеанса чудес, ни в малейшей степени не веря в предсказания, сделанные ребенком, предсказания, которые, как я вижу, как признаюсь себе с большим огорчением, все же исполняются. Появление способности к этим пророчествам я отношу к лихорадочному состоянию, вызванному воздействием на мозг девочки с помощью магнетизма. Я сохраняю форму диалога и все те слова, которые использовались во время сеанса магнетизма.
— Каково общественное устройство в нынешнее время, дитя мое, в стране, в которой мы живем?
— У нас, мсье, республика.
— Можете ли вы сказать, что такое республика?
— Это равное распределение прав между всеми людьми, которые составляют народ, без различия сословия, рождения, условий жизни.
Изумленные таким началом, мы переглянулись; ответы давались без малейшего колебания, как если бы она заранее их выучила наизусть.
Я повернулся к матери:
— Пойдем ли мы дальше, мадам?
Она онемела, она остолбенела…
— О, бог ты мой! Я опасаюсь, что отвечать на подобные вопросы, настолько превышающие уровень ее возраста и сознания, будет для нее слишком утомительно. Кроме того, признаюсь, — добавила она, — что ее манера отвечать ужасает меня.
Я повернулся к ребенку:
— Утомляет ли вас магнетический сон, Мари?
— Ни в коей мере, мсье.
— Вы уверены, что сможете легко ответить на мои вопросы?
— Несомненно.
— Однако эти вопросы не из тех, что обычно задают детям вашего возраста.
— Господь позволяет мне их понять.
Мы вновь переглянулись.
— Продолжайте, — сказала мать.
— Продолжайте, — с любопытством сказали все присутствующие.
— Сохранится ли теперешнее общественное устройство?
— Да, мсье, оно продлится несколько лет.
— А кто его укрепит: Ламартин или Ледрю-Роллен?
— Ни тот, ни другой.
— Будет ли у нас президент?
— Да.
— А после этого президента кто у нас будет?
— Генрих V.
— Генрих V?.. Разве вы не знаете, дитя мое, что он в изгнании?
— Да, но он вернется во Францию.
— Как это — вернется во Францию? Силой?
— Нет, с согласия французов.
— Ас какой стороны он въедет во Францию?
— Через Гренобль.
— Придется ли ему сражаться, чтобы войти?
— Нет, он приедет из Италии; из той страны переберется в Дофине, и однажды утром скажут: «Генрих V в цитадели Гренобля».
— Так, значит, в Гренобле есть цитадель?
— Да, мсье.
— Вы ее видите?
— Да, она на холме.
— А город?
— Город внизу, в глубине.
— Есть ли река в городе?