Горралл пришел в бешенство и отправил на поиски похитителей всех своих свободных людей. Негодяи осмелились напасть на двух солдат из ночной стражи, бушевал капитан, и когда они попадутся ему в руки, то отправятся петь фальцетом под кнутами на галерах. Однако расследование ни к чему не привело. С каждым днем становилось все холоднее, и разразившаяся эпидемия плеврита означала, что доктора Штейна в больнице ждет много работы. Он не вспоминал о происшествии целую неделю, пока к нему не зашел капитан Горралл.
— Она жива, — сказал Горралл. — Я ее видел.
— Вероятно, девушку, на нее похожую. — На мгновение доктору Штейну представилась его дочь, бегущая к нему с широко раскинутыми руками. Он произнес: — Я не мог ошибиться. Пульса не было, легкие были полны воды, и она была холодная, как те камни, на которых лежала.
Горралл сплюнул:
— Значит, она ходячий мертвец. Вы помните, как она выглядела?
— Отлично помню.
— Она была дочерью парфюмера, некоего Филиппо Ромпьязи. Члена Большого совета, хотя я бы сказал, что из всех его двух с половиной тысяч членов Ромпьязи обладает наименьшим влиянием. Для благородного семейства однажды настали трудные времена, и им пришлось научиться торговать. — Капитан был не слишком высокого мнения о многочисленных аристократах Венеции, которые, по его разумению, не столько управляли республикой, сколько плели интриги, чтобы выдоить из нее побольше денег. — Тем не менее, — проговорил Горралл, скребя бороду, — нехорошо, если дочка патриция будет бродить по городу, когда врач, ведущий дело, констатировал смерть.
— Не помню, чтобы получал за это гонорар, — заметил доктор Штейн.
Горралл снова сплюнул:
— А с чего мне платить тому, кто не в состоянии отличить живого от мертвого? Докажите, что я не прав, и я заплачу вам из собственного кармана. С известным хирургом в качестве свидетеля я смогу наконец довести это дело до конца.
Девушка находилась у одного лекаря-шарлатана, который называл себя доктором Преториусом, хотя Горралл не сомневался, что это не настоящее его имя.
— В прошлом году его изгнали из Падуи за то, что занимался врачебной практикой без патента, а до того он сидел в миланской тюрьме. Я приглядываю за ним с тех пор, как летом он сошел на берег с прусской угольной баржи. Месяц назад он исчез, и я уже подумал, что теперь этот доктор станет головной болью властей другого города. А он, оказывается, просто залег на дно. И вот теперь заявляет, будто девушка исцелилась благодаря какому-то чудесному новому методу лечения.
В Венеции было множество шарлатанов. На площади Сан-Марко высилось пять-шесть помостов для выступлений, в которых знахари прославляли свойства своих особенных инструментов, порошков, эликсиров и снадобий. Венеция терпимо относилась к этим безумцам, потому что миазмы, поднимающиеся из окрестных болот, дурманили разум горожан, которые к тому же были самыми тщеславными людьми на свете, готовыми поверить во все, что обещает чарующую красоту и долгую жизнь.