Пальцы мои так дернули шнурок, что разорвали его.
Способ есть.
Ибо есть одно существо, обладающее чутьем и инстинктами хищника, существо, способное бесшумно выследить меня непроглядной ночью, существо, чьи зоркие глаза горят ненавистью…
Я побежал, обезумев от страха.
Я бежал. Разорванный шнурок хлопал меня по лодыжке, камни выкатывались из-под ног; неожиданно впереди выросли силуэты деревьев, и я с разгону вломился в чащу. Я спотыкался и падал, вскакивал и падал опять, натыкался на уступы и стволы, срывал ногти, цепляясь за корни, переваливался через валуны, сбивал колени и локти, не чувствуя боли. Разум покинул мое тело, витая где-то неподалеку; я видел со стороны, как продираюсь сквозь черные заросли; видел, как мой лоб вошел в соприкосновение с каменным выступом, видел струйку крови на собственном виске; видел, как теряю равновесие на узком гребне и как качусь вниз, болтая ногами, — и все это время отделенный от тела разум кричал, что Ходсон никогда не сдается, что Ходсон не уважает человеческую жизнь, что Ходсон выпустил существо…
А потом разум вернулся в мою гудящую голову; я стоял, в изнеможении прислонившись к корявому стволу дерева на вершине горы. Я бежал часы и мили — или минуты и ярды, не все ли равно? Моя грудь вздымалась так, что дерево, казалось, тряслось и земля убегала из-под ног. Я оглянулся. Дрожал весь лес. Острый хребет приподнялся по центру и раздробился по краям, земляной вал покатился прямо ко мне, вырывая с корнями кусты и деревья, и сама земля мучительно застонала. Где-то далеко раздался короткий рокот, а потом смолк. Вибрация прекратилась, стон оборвался. Местность выглядела по-другому, контуры изменились, но все тот же ветер рыдал над головой, и та же кровь пульсировала в моих обожженных венах.
XV
Грегорио нашел меня утром.
Я все еще шел, ведомый каким-то природным инстинктом, по направлению к лагерю, оставив позади долгую ночь и смутные воспоминания, переплетение вспышек и теней и обостренную бдительность. С рассветом паника покинула меня, я шагал спокойно и мерно, аккуратно и внимательно ставя одну ногу перед другой. Время от времени я смотрел вверх, но утесов не видел; тогда я опускал голову и разглядывал ноги, отмечая, что рваный шнурок все еще болтается у щиколотки, но не думая о том, что надо бы завязать его. Когда я в очередной раз поднял голову, то увидел Грегорио. Он сидел на своем сером мерине и глядел на меня, открыв рот, а мои ввалившиеся глаза смотрели на него сквозь красную пелену усталости.
Он подстегнул коня, и я привалился к колену своего проводника.