— Вешают! — с непонятной интонацией выдохнул Хорхе.
— Того самого, — убежденно поддакнул Пабло, — про кого я говорил. Точно. Мстят. Из-за него они все сюда попали.
— Нас потом самих повесят! Надо вмешаться!
— Выведем его! Потом ты постережешь его, а я сбегаю за Диего. — Пабло сорвал автомат с плеча.
— Давай так. Я захожу внутрь, ты стоишь у порога. Стреляй в крайнем случае. Сначала в потолок. В самом крайнем — по ногам.
— Вмажь им прикладом, Хорхе, хорошо вмажь!
— Разберусь…
Хорхе еще раз глянул в глазок. Голова приговоренного сокамерниками проскользнула в петлю. Один из вешателей затягивал ее потуже. После чего им оставалось только спрыгнуть и выбить бак. Медлить было нельзя.
Хорхе отодвинул засов и распахнул дверь.
— Держи его. — Перепоручив Вову Михаилу, Алексей спрыгнул с параши. Спрыгнул, едва услышал шевеление запора.
Три шага по прямой. Раздался резкий короткий лязг — удар ограничителя о фиксирующую скобу. Засов отодвинут. Сейчас будут открывать дверь. Поэтому — немедля вбок, под прикрытие двери.
Женщины стояли посреди камеры, но так, чтобы не заслонять обзор из глазка на страшную сцену повешения. Они ревели, визжали, кричали Михаилу, чтобы тот отпустил Вовика. Работали с перебором — кричать можно было что угодно, важно, чтоб по-русски, хоть «Слава КПСС». А вот сейчас им предстоит главное. Как только отворится дверь и покажется часовой, они должны отвлечь его на себя.
Борисыч, заняв позицию в полуметре от дверного проема, сидел на корточках. «Если старик подкачает, — подумал Алексей, — все может накрыться».
Дверь отскочила, распахнутая толчком. Женщины взревели, простерли руки навстречу пока невидимому Алексею часовому, переместились вперед и вбок, как и было задумано, перекрыв караульному обзор. «Молодец Борисыч, — проскочила у Алексея похвальная мысль, — дело придумал. То, что одного у окна не хватает, насторожило бы гадов».
Из-за края двери выглянуло автоматное дуло. Оно ходило вверх-вниз под крики на испанском. Алексей следил за этими покачиваниями, как завороженный. Понимал, что пора начинать, но был не в силах сдвинуть себя с места. «Амба, фраер! На абордаж!» — подхлестнул он себя.
И начал.
Шаг вперед, рука летит к стволу, пальцы обхватывают нагретый солнцем металл. И — рывок на себя. Не очень сильный. С тем чтобы вторая рука подхватила автомат под магазин. И — теперь уже изо всех сил.
Алексей вложился в рывок. Вложил всю злобу и силу. Рванул так, будто за тот конец автомата держался человек из чугуна, а не из мяса и костей.
Кряжистая фигура в пятнистом камуфляже сотрясла плечом дверь и вылетела на Алексея вслед за автоматом. Мелькнули перекошенная физиономия и отделившийся от общей массы кусок грязно-зеленой материи, оказавшийся кепкой с длинным козырьком.