— Поставь на стол, — Мигель показал пальцем, куда именно, — и иди.
Нуньес отличался крайней безмозглостью, был из-за этого притчей во языцех, и если б задал сейчас один из своих дурацких вопросов, то дон Мигель сорвался бы. Но Нуньес на этот раз все понял с первого раза и тем спас себя от гнева Маэстро.
Дон Мигель принялся вышагивать по гостиной. Требовалось успокоиться и принимать решения с холодной головой. Творилось что-то невообразимое. Не укладывающееся ни в какие схемы и представления. А хуже всего то, что эти безумные события могли закончиться для него лично огромными неприятностями.
Дон Мигель ничего не обдумывал. Собственно, сейчас обдумывать было нечего. Необходимо было просто побыть одному, прийти в себя, успокоиться, чтобы потом отыскать решение… Если уже не поздно…
В глазах пилота темнело. Как в кинематографе, когда свет постепенно гаснет…
А слабость нарастала, опутывала, усыпляла, что-то нашептывая в наушники.
Слабость уняла боль, и это было хорошо.
Красный, как габаритные огоньки, сигнал тревоги еще бился в засыпающем мозгу, но и его пульсации становились тише. Мир раскачивало, как люльку с младенцем.
Глаза пилота сами собой раскрылись. Как близко деревья…
Развернув лодку кормой, они подгребали к Вовкиной доске, покачивающейся на спокойной воде, когда со стороны леса прогремел взрыв. Высоко над деревьями взвился столб черного дыма.
— Это еще что? — удивился Михаил.
— Далеко, в глубине джунглей, — оценил расстояние Борисыч. — Слушай, молодец, а не твой ли самолет это?
— Точняк! — Миша хлопнул в ладоши и поднял большой палец. — Я его уделал. В натуре, братва! Ха-ха, во ништяк! Полный атас! Я самолет сбил! Пацанам расскажу — не поверят!
Ни у кого не нашлось сил радоваться вместе с Михаилом. Все остальные отнеслись к победе над самолетом с усталым равнодушием…
Они гребли молча, остервенело. Приходилось продвигаться кормой вперед, что не прибавляло скорости. Ритм друг другу они уже не задавали, работали досками как придется. От гребли освободили Вову и Татьяну. Медленно, но берег приближался — куда ему деться…
Никто не выскочил из лодки, когда они вышли на мелководье и можно было уже разглядеть песчаное дно. Они дождались, пока днище заскребет по песку и лодка остановится. Лес начинался метрах в пятидесяти от полосы прибоя.
— Хватайся за леера. Тащим лодку под деревья.
Никто не стал спрашивать Алексея: а зачем, почему не бросить ее прямо здесь, у воды? Все взялись и потащили. Благо без мотора и все же в основном надутая.
Едва оказавшись в тени буйной, ветвистой зелени, они в изнеможении повалились кто на что. Сил ни у кого из них не осталось.