Где деревня?
Куда исчезло лето?
Сколько вообще прошло времени?
Он взглянул на часы – индикатор моргал бессмысленными точками и черточками.
– И тут он уткнулся в огромный черный валун, торчащий из запорошенной снегом земли.
На какое-то мгновение туман разошелся, словно тюлевая занавеска, и Стас увидел горные пики, загораживающие половину неба. Серая мгла вновь сомкнулась, спряi призрачный скалистый хребет.
Откуда здесь горы?
Мираж? Видение?
Неужели Зона?
Конечно, Зона! Он каким-то образом сбился с пути и забрел в эпицентр странных событий!
В место, где отказывает электроника, где из-под земли растут черные камни, где жаркое лето в считанные мгновения сменяется снежной зимой, где в разрывах тумана показываются призрачные горы. Место, где бродит йети-леший, и откуда в близлежащую деревню приходят домовые…
“А еще – где пропадают люди”, – услужливо подсказал внутренний голос.
– Черт, – выругался Стас почти беззвучно – посиневшие губы едва шевелились.
Он уже не чувствовал ног. Правая рука еще кое-как держала обрезиненную рукоять топорика, но, сумей Стас разжать пальцы, он уже не смог бы вновь сжать их в кулак. Волосы на исцарапанном лбу смерзлись в сосульки, кожа покрылась ледяной коростой. Он дрожал. Трясся.
Замерзал.
Силы покинули его, как только он осознал, что все это время шел в неверном направлении.
Что делать?
На что теперь надеяться?
Разве только на то, что снег прекратится так же внезапно, как и начался. Что лето вернется.
А если нет?
“Тогда ты замерзнешь, – равнодушно сказал он себе. – Скорчишься на снегу, и пурга будет заметать тебя, швырять горстями ледяную картечь, пока не нанесет снежный могильный холмик. Вот тогда она и уляжется”.
– Нет! – вслух сказал Стас. – Не время сдаваться!
Он осторожно двинулся вперед, внимательно вглядываясь в серую мглу. Он высматривал подходящее дерево, Из тумана высовывались корявые сучья, тянулись к нему. Кривые стволы тенями проглядывали сквозь беснующуюся муть. Хрустел под ногами валежник, засыпанный снегом.
Стас искал березу и ель.
Он сделал несколько шагов и попал в колючие объятия лапника. Пахнуло хвоей и смолой. Он, не отходя далеко, обошел елку по кругу и наткнулся на березовый ствол, сухой, уже подгнивающий, с отстающими полотнищами бересты. То, что надо!
Стас положил гитару на снег, с трудом разжал кулак, выронил топорик. Сунул задеревеневшие руки под ремень джинсов, в промежность, сдавил меж бедер, отогревая. Пальцы заныли, отходя, но Стас терпел боль, пританцовывая на месте и ругаясь сквозь стиснутые зубы.
Вскоре пальцы вновь стали гнуться.