Сообразительней, да…
— Значицца, гришь, коня на фургон меняешь?
Меняю. Нам, само собой разумеется, и командировочные-проездные выдали, есть чем в карманах позвенеть. Но в данном конкретном случае еще и второй интерес имеется: Техаса в фургон впрягать — это вроде как «опель-адмиралу» сорокапятку на буксир цеплять. Технически можно, но на деле зверски неэффективно.
Я на Дару оглянулся — а их высочество отвернулись: забор соседний осмотреть.
Она бы, конечно, все эти переговоры на раз-два провела. Но — опять-таки демаскировка.
— Дядя, — вздыхаю, — знаешь, завел бы ты себе хар-рошую привычку — уши мыть. Я ж тебе уже трижды повторил: меняю этого коня на фургон и двух ваших жеребчиков. Что сложного-то?
— Коня значицца, — чешет затылок кузнец. — Вот этого?
— Ага, — киваю. — Этого самого. Который вороной.
— Вороной гришь…
— Можешь ощупать на предмет покраски, — предлагаю. — Если, конечно, подойти не боишься.
На самом деле Техас у меня коняга смирный, посторонних почем зря не пинает — иначе как бы я сам на него взгромоздился? Но кузнец-то об этом факте не осведомлен.
— Фургон, значицца, и два коня в придачу…
Нет, думаю, все, хватит с меня. Еще одно это его «значицца» — я, не сходя с места, спать расположусь. Благо, справа в двух шагах у забора охапка соломы свалена.
— Вот что, — говорю, — дядя. Времени у меня не так чтобы очень… а село у вас большое и с виду не бедное. Думаю, если поискать, в нем не только твой фургон отыщется. В крайнем случае, — добавляю, — я и телегой обойдусь.
Кузнец только фыркнул.
— Во, — говорит, — вы, замковые, завсегда торопитесь. А куды? Зачем? Сами, небось, не ведаете.
Я тоже усмехнулся. Ловко… был, значит, весь из себя туповатый и вдруг философствовать напропалую пошел.
Дяревня, одно слово. Знал бы этот Йохи, на скольких таких деревенских я за последние три года насмотрелся…
По части житейской сообразительности они, конечно, городских превосходят. Да и по физподготовке, в основном, тоже, хотя и мы свои значки ГТО не за красивые глаза получали. А вот с кругозором…
Крестьяне, особенно из пожилых, тех, что Гражданскую помнят, первые, доколхозные еще годы, — а кое-кто — так и вовсе царя-батюшку, — за жизнь свою нелегкую привыкли далеко вперед не заглядывать. Вредно, мол, это, да и ни к чему. С нонешними делами бы управиться: птицу покормить, скотину напоить, а чего завтра или третьего дня будет — это уж как боженька решит.
И привычка эта — до хрипоты, до пота седьмого торговаться — оттуда же. Лопну, но здесь и сейчас цену на копейку собью, а то и на все три — ежли городской слабину даст.