— Костер, — говорю, — даже если мы в него сено из фургона покидаем, в плане освещения даст не так уж много. А вот засветку глазам он устроит отменную, круг шагов десять — и все, за его пределами шиш чего разглядишь! Спрашивается, зачем он вообще тогда нужен, если в небе такая иллюминация развешана? Свету ведь, — добавляю, — и так хоть вагонами вывози!
Добавлял я, впрочем, уже пустому месту — слушать лекцию до финала ее высочество не пожелала. Правильно, к слову сказать, сделала — а я хорош, нашел время…
Со временем у нас, кстати, не так чтобы очень — вой все ближе.
— Держи!
Я повод схватил — и едва удержал. Кони-то тоже на слух не жалуются и волчий вой от соловьиных трелей отличают превосходно. Отличив же, нервничают. К примеру, на дыбы встают и копытами машут так, что только успевай башку из-под них выдергивать.
У меня получилось… ну а дальше и принцесса подоспела.
— Быстрей!
Я на козлы вскочил, вернее, попытался вскочить, чуть обратно вниз не улетел, развернулся — как раз вовремя… чтоб одно летающее седло поймать руками, а не, что называется, мордой лица.
— Ты не верхом?
— Один в фуре не отобьется. — Дара мимо меня скользнула, загремела чем-то. — А Красотка за себя постоять сумеет, у нее «серебряные когти» на копытах. На, возьми!
— Что это еще?
— Перчатка. Боевая. С серебряной насечкой. На правую руку.
— А размерчик?
— Натягивай! На ней заклятье Рхасса… — Дара на миг замялась. — Магия подходящего размера.
Я эту… Рхассом клятую боевую рукавицу повертел так, сяк, попробовал надеть — а она и впрямь на руку легла, словно вторая кожа. Еле обратно стащил.
— Нет уж, — говорю, — давай меняться. Мне левую, а тебе…
— Малахов! Я левой управлюсь ловчее, чем ты — двумя!
И что тут возразить? Вот и я заткнулся.
Когда выкатили на тракт, вой уже совсем близко раздавался. Зато и кони под эдакий аккомпанемент враз такой разгон взяли — были б у нашего фургона крылья, свечой бы в небо ушел, не хуже любого «яка».
Кнут я, впрочем, все равно приготовил. Не для лошадей — для этих… певцов серых. Хорошим кнутом много чего интересного натворить можно, если умеючи. А я умею — так уж вышло. У Вани-Синицы во взводе — до того, как он к нам в разведку попал, — цыган один был, так он как-то на спор полено напополам перешиб. Ну и капитан наш, когда Синичкин про этот спор ляпнул, загорелся, приказал старшине Раткевичу кнутов раздобыть и две недели нас дрессировал… пока не счел результаты «условно применимыми». Так что полено я, конечно, не перешибу, да и насчет прибить вусмерть полной уверенности нет, но приложить сумею!