Но, по правде-то говоря, она вовсе не была уверена, что их будущие отношения зависят от нее. Когда молодой человек вошел в кабинет, вид у него был спокойный, отчужденный, до обидного безразличный. Он пожал ей руку и стоял возле стола, пока она не предложила ему сесть. Потом ей пришлось спросить его, что с ним случилось: он безучастно сидел на стуле, не смотрел на нее и молчал, а на ее вопрос ответил, что хотел бы пройти профилактический осмотр. Хуана чуть не расхохоталась. Взяв медицинскую карточку, которую он принес, она прочитала его имя, возраст и место работы — телекорпорация; потом улыбнулась и спросила:
— У вас такое передовое начальство, что посылает каждого нового работника на профилактический осмотр?
— Нет, — ответил он без улыбки. — Меня никто к — вам не посылал. Я пришел сам. — Она уже открыла рот, чтобы спросить зачем, но вовремя увидела, что он показывает на второй лист медицинской карточки, и стала внимательно читать запись — ее сделал нью-йоркский врач, предлагающий в случае нужды связаться с ним. Хуана записала что-то в своем блокноте, а потом, поколебавшись, переписала адрес нью-йоркского коллеги. Глянув на пациента, она машинально произнесла его имя; он не отозвался, но теперь их глаза встретились, и она поняла, что ему просто скучно и что он не надеется услышать от нее ничего нового.
— Тут написано, что вы принимали торазин.
— Да, принимал.
— Беда с ЛСД?
Он отрицательно покачал головой:
— Некоторые из моих друзей пробовали это дело, но я — ни разу. А почему вы так подумали?
— Торазин нейтрализует расширение ассоциативных связей в сознании, вызываемое наркотиками.
— Вот как? Я не знал. Впрочем, однажды, помнится, он упомянул — я говорю про доктора, — что мой организм сам вырабатывает галлюциногены.
— Что ж, вполне возможно, хотя это довольно редкий случай. Выходит, вы и сами… — она попыталась сдержаться, но не смогла, — довольно редкое явление — счастливчик.
— Я бы не назвал себя счастливчиком, — бесцветным голосом выговорил он; его тон был настолько враждебен, что в нем не ощущалось даже злости; Хуане захотелось извиниться, но, посмотрев на пациента, она поняла, что это бесполезно.
— Мне кажется, только постоянная и мучительная тревога может дать такой эффект, — сказала она после паузы. — Что вас тревожило?
— Многое.
— Я понимаю. Но больше всего?
— Больше всего — страх перед возвращением.
— Чего именно вы боялись?
— Я не был уверен, что смогу делать какое-нибудь важное и серьезное дело.
— А после возвращения ваши страхи уменьшились?
— Я не знаю. Не думаю. Нет. — Теперь он говорил без враждебности, и в его взгляде читалась настойчивая просьба выслушать то, о чем он собирается рассказать. — Просто все стало гораздо определенней.