— Не уверен, — сказал он.
— Вы идете против течения, — проговорила она, и он утвердительно кивнул, но лицо его оставалось непроницаемым. — На это тратится много сил.
Он как-то странно закашлялся, словно хотел сдержать смех и не мог. Потом справился с собой и улыбнулся — так измученно, что она невольно отвела взгляд.
— Течение… — начал он. И опять не закончил.
— Вы не уверены в этом? — спросила она.
— Да нет, уверен, — ответил он, успокаиваясь. — Я бы даже сказал: стремнина.
Это слово так удивило ее, что она машинально записала его в блокнот, прочертив хвостик у «а» до самого края страницы и завершив аккуратной спиралью с точкой в центре.
— Странное определение, — проговорила она вслух. — Почему стремнина?
— Да просто это слово пришло мне в голову, — сказал он. — А что в нем странного?
— Какое-то оно не очень подходящее. — Хуана положила карандаш, и он покатился по столу. — Я бы уж тогда сказала: потоп.
Он опять рассмеялся, на этот раз легко и весело.
— Ну, какой там потоп, — возразил он, энергично тряхнув головой. — Я вовсе не склонен драматизировать свою жизнь.
Хуана промолчала, хотя слово «стремнина» вызвало в ее душе множество ассоциаций. Она задумалась о пациенте и, погрузившись в свои мысли, как бы потеряла представление о его физической сущности, потому что он вдруг превратился в сверкающий купол, прикрывающий сверху неясный туман ее дум, и мысленным взором она явственно видела темную щербину, изъян на его внутренней поверхности, но в то же время ей было совершенно очевидно, что этот-то изъян и не дает всему куполу рухнуть… Впрочем, через несколько секунд живой, реальный человек, сидящий перед Хуаной, напомнил ей о своем существовании. Оказалось, что он протягивает ей через стол небольшую карточку с ритуальной маской и печатным текстом, который, когда Хуана окончательно опомнилась, сложился в слова приглашения на вечер.
— Тут сказано — писателей…
— …И художников, и их друзей, — насмешливо дочитал он надпись на билете. — Почему бы вам не стать моим другом? — Последнюю фразу он произнес совершенно серьезно.
Предложение было до того неожиданным, что Хуана удивленно подняла глаза и внимательно посмотрела на своего пациента. Он явно не шутил. Его взгляд был спокойным и открытым, без униженной мольбы, но и без нахальной требовательности. Взгляд мужчины, готового спокойно принять и отказ, и согласие, словно между этими двумя исходами не было никакой разницы. Или в его взгляде застыла такая неуверенная безнадежность, что она уже как бы и не отличалась от надежды…
В ее собственном взгляде, наверно, отразилось прежде всего изумление, тотчас же сменившееся удовольствием и согласием, потому что он улыбнулся, повторил еще раз: значит, в следующую субботу — и предложил встретиться у входа в здание Любительской студии. Настроение у него явно исправилось — видимо, от мысли о предстоящем вечере.