— Вы боитесь войти, вы бесстрашны только в толпе.
— Мы узнали Бога. Ты нам ничего не сделаешь. Отдай нам того, кто нам нужен, — сказал Сейту в хвосте толпы.
Туэре, прямая, как луч, сделала шаг вперед.
— Тогда я сама пойду к вам, — сказала она и пошла к толпе.
Толпа отшатнулась, толпа показала спины и побежала. Побежал и Сейту, голос народа. Они бежали, и пятки их стучали по их затылкам. Кому же хочется помирать от чесотки? И они бежали всем сердцем и всеми своими тенями. Туэре стояла и слушала, как замирают дурные шаги, и вдруг она улыбнулась первой улыбкой с тех пор, как ее ославили ведьмой и обрекли на изгнание.
Около хотел уйти, но Туэре уже возвращалась в дом. Он хотел уйти, но сердце сказало ему «стой». Уйти сейчас — низкая неблагодарность, такая неблагодарность, что ниже отказа от собственных матери и отца. Сердце сказало ему «останься», и он возвратился во мрак хижины.
Туэре вернулась в дом и завесила дверь циновкой. И тьма в ее доме стала темнее тьмы. Они были рядом, но Около не видел Туэре. И они молчали, не видя друг друга, и прислушивались к своим сердцам, прислушивались к тишине. И вдруг Около услышал шаги. Шаги направлялись к очагу, к умирающим углям. Потом он увидел, как угли зашевелились и замерцали, словно солнце перед восходом или сразу после захода. Потом он увидел, как щепки и прутья упали на угли. И он услышал, как хозяйка пытается выдуть из углей живое пламя. Она дула, дула, дула и дула, но угли не разгорались, а только краснели, они были подобны богу, который требует новых жертв. Они только краснели, озаряя умоляющее лицо женщины. Она продолжала дуть, дыханье ее было легко и слабо. Вспыхнул лишь один язычок огня, но тут же погас.
Около смотрел на нее и слушал свое сердце. Сколько лет погубила Туэре, оживляя гаснущие угольки очага своим дыханием, своею тенью, своими чувствами и воспоминаниями?
Так Около стоял, говоря со своим сердцем, когда голос снаружи вошел в него с просьбой поднести из угла еще дров. Вздрогнув, он двинулся в угол с вытянутыми руками. Очень скоро руки коснулись стены. И тогда, опустив руки, он нащупал дрова, приставленные к стене. Он поднял их и пошел назад. Невидимые руки взяли дрова из его рук и положили их на угли. Снова женщина принялась раздувать пламя. И тогда вспыхнули сразу два языка. Два языка пламени влились друг в друга и стали одним. Пламя запрыгало вверх и вниз, оно разрослось, извивалось, плясало, пожирая душу дров, словно страсть. И лицо Туэре сияло довольством, ибо дыханье ее и тень вошли в пламя. Она по-прежнему стояла на коленях перед очагом, внимательно глядя в огонь, глядя глубже огня, в корень пламени. Она по-прежнему стояла на коленях, но потом медленно поднялась и взглянула в лицо Около. И прежде чем он успел раскрыть рот для слов благодарности, Туэре заговорила сама.