Сунув руку в карман, он каждый раз нащупывал там письмо к Абду. Конверт уже смялся, и он думал: «Ничего, Мбайе даст мне другой».
Вернувшись домой, он позвал Мети:
— Не видела письма Абду?
— Я — нет… Спроси у Арам.
— Я тоже не видела. Поищи в своих бумагах.
— В этом доме ничего нельзя найти. Я же помню, что положил его здесь… — ворчал Дьенг на своих домочадцев, но быстро нашел письмо в одном из карманов.
После молитвы он отправился к Мбайе.
— Здравствуйте, дядюшка, — встретила его Тереза. — А вашего приятеля нет дома.
— Он ничего не просил мне передать?
— Просил, — ответила она, поправляя прядь волос, выбившуюся из ее сложной прически. — Я как раз жду машину, чтобы отвезти вам мешок рису. Мбайе оставил его для вас. Нам сегодня утром привезли.
Дьенг ничего не понимал.
— Тут какая-то ошибка, — наконец проговорил он.
— Нет-нет, дядюшка, я не ошиблась. Мбайе оставил мне записку. Проклятый шофер, никогда не приезжает вовремя! Идемте пока в дом.
— А когда он вернется? — спросил Дьенг, садясь на свое вчерашнее место.
— Мбайе ничего не сказал, дядюшка. Он уехал в Каолак.
— Может, вечером вернется?
— Не знаю, дядюшка. Погодите-ка, спрошу у первой жены.
Через минуту она вернулась:
— Она тоже ничего не знает.
— Я зайду попозже, — сказал Дьенг, вставая. Он чувствовал себя так, как будто на плечи ему взвалили тяжелую ношу.
— Рис не возьмете, дядюшка?
— Нет, подожду, пока Мбайе вернется.
До поздней ночи он ходил до дома Мбайе и обратно, но все впустую. И с каждым разом в нем все больше закипала злость. Дома жены не осмеливались заговорить с ним. Он весь дрожал от сдерживаемой ярости.
На следующее утро, с рассветом, он уже был у дома Мбайе и перебирал четки, читая утреннюю молитву. Около восьми часов служанка провела его в гостиную. Первая жена Мбайе со следами песка на лбу (она, видимо, только что окончила утреннюю молитву) велела ему подождать. Меньше чем через полчаса Мбайе вышел, уже одетый, с портфелем в руках.
— Мне говорили, что ты вчера приходил. Извини меня, я ездил в Каолак.
— Я знаю, что ты занят, — ответил Дьенг.
Увидев Мбайе, он приободрился, в душе вновь вспыхнула надежда. Вся его досада, все тревоги прошлой ночи рассеялись как дым.
— Что ж ты не взял мешок рису? — начал Мбайе.
Но в это время служанка принесла завтрак.
— Пошевеливайся, — сказал он ей, — да подай то масло, которое завернуто в бумагу; то, что в масленке, прогоркло. Хочешь кофе, дядюшка?
— Нет, спасибо.
— С молоком, — настаивал Мбайе.
— Спасибо. Я по старинке пью отвар кенкелиба.
— А я поклонник кофе. Так вот… Не знаю, как сказать тебе. Ты ведь мне дядя!.. Да, сначала о рисе. Это я проезжал мимо лавки одного знакомого сирийца, а он только что получил рис. Вот я и взял для тебя, вспомнил, как Мбарка тебе угрожал.