На четвертый или пятый день я заметил, что во всем, что светилось тау-цветом, я начал улавливать пусть и очень слабые оттенки естественных цветов, как будто тот или иной живой объект был подсвечен невидимым цветным фонарем или окутан легчайшей дымкой. Но моя радость была преждевременной. В воскресенье вечером на пляже я, к ужасу своему, увидел и понял, что это какие-то не те цвета. Что все это значило, пока что я понятия не имел.
И вот вчера, когда начала спадать жара, на пляже появилась та девушка, как золотисто-зеленое пламя под серым, безоблачным небом. Она была единственным зеленовато-лимонным пятном среди тау-цветных деревьев, множества того же цвета загорающих. Неторопливо шла с кем-то по серому, рыхлому и глубокому песку, мимо скинутых одежд - черных, белых, серых с черными полосками, серыми цветочками, белыми квадратиками...
Я как раз играл в волейбол - и остановился как вкопанный, когда вдруг увидел этот золотисто-зеленый горящий силуэт. Проходя мимо, она совершенно равнодушно, можно сказать, потрясающе равнодушно и в то же время как-то пристально посмотрела на меня. Ничего не понимая, я глядел на нее. Стало вдруг темней. Может быть, просто солнце зашло за облако... Нет, было безоблачно. Я так и стоял с мячом в руках... Все, кто был в игре, требовали мяч...
Кажется, она училась в седьмом классе, когда я учился в девятом. Как она изменилась, повзрослела!..
Золотисто-зеленым в девушке было все: и лицо, и руки, и платье, и даже сандалии. Чем дальше она уходила, тем больше менялся ее цвет. Скоро она стала золотисто-лимонной и исчезла среди уходящих домой, среди деревьев... Чем дольше я на нее глядел, тем темнее становилось вокруг, а этот самый тау-цвет стал прозрачнее, как бы незаметней. После того как я увидел светящуюся девушку, незнаемый цвет утратил то неопределенное значение, которое меня тревожило и тяготило, и стал восприниматься как нейтральный фон.
В моей цветослепоте все было непонятно. Я снова с беспокойством подумал о своем здоровье: теперь меня меньше всего волновала сама аномалия цветозрения - за этим скрывалось что-то поважней...
После отпуска я вышел на работу в среду, на второй день после того происшествия в деревне. Три дня кое-как проработал, думал, все пройдет. Но диковинная цветослепота не только не проходила, но приобретала все более странные формы.
Цветотонировщиком я больше работать не мог. Поразительно: такой недуг обрушивается именно на колориметриста-тонировщика, на человека, вся трудовая деятельность которого связана с цветом! Колориметрист, который различает лишь белое, черное и серое да еще какой-то тау-цвет, - в этом было что-то трагикомическое.