Она так сильно устала, что спала очень крепко, но проснулась в прекрасном настроении. Солнце заливало комнату ярким светом, и Никола чувствовала себя будто заново родившейся.
— Джулиан! — счастливо произнесла она и с нежностью добавила: — Джина! Она неподражаема.
Принимая душ, одеваясь и завтракая, Никола пела. Однако после нескольких месяцев, проведенных с Торелли, она стала намного критичнее относиться к музыке и через некоторое время с улыбкой замолчала. Никола пожалела, что у нее нет новых нарядов. Но когда мать увидела ее, то воскликнула:
— Милая, как удивительно тебе идет это платье! Я никогда не видела тебя более очаровательной.
— Глупости, она всегда хорошо выглядит, — заявил отец. — Хотя мне тоже кажется, что сегодня ты какая-то особенная. Что случилось?
— Я просто очень счастлива. — Никола рассмеялась и слегка покраснела.
— Вы с Джиной хорошо провели время? — поинтересовалась мать.
— Не то слово, мама.
— Я рада. Не думаю, что сама могла бы уживаться со столь темпераментными людьми. Но, похоже, у тебя есть к ним подход.
Никола скромно согласилась, и после этого они отправились в оперу.
Всю оставшуюся жизнь Никола ходила в «Ковент-Гарден» с ощущением волшебства и чуда того вечера. Сияние огромной люстры, белые, алые и золотые краски зала, роскошный занавес — все было окутано очарованием. Но самый чудесный миг настал для нее тогда, когда под бурные овации в оркестровой яме появился Джулиан. Он сдержанно поклонился зрителям и бросил быстрый взгляд на ложу, в которой сидела Никола. Вряд ли в полутьме он смог разглядеть ее. Но он знал, что она там, и Никола каким-то образом почувствовала протянувшуюся между ними незримую нить, которая была сильнее прикосновений, взглядов или слов.
Поначалу Никола просто не могла следить за ходом действия. Она считала Джулиана волшебником, и этим было все сказано. Но по мере того, как публику охватывало неописуемое чувство открытия чего-то нового и неизведанного, Никола смогла критически оценивать происходящее. Если бы даже она была равнодушна к Джулиану, то ее не смогло бы не тронуть священнодействие, развернувшееся в зале в тот вечер. Уверенной, сильной и любящей рукой он собирал воедино все силы своего оркестра, поддерживал их, убеждал и, наконец, направлял к последней ступени совершенства, которой только может достичь смертный.
— Это было незабываемо, — заявила после окончания представления миссис Денби, а дядя Питер добавил:
— Лучше и не скажешь.
Никола их не слушала. С разрумянившимся лицом, сияющими глазами, она перед собой ничего, кроме сцены, не видела. Торелли изящно послала воздушный поцелуй в сторону ложи, а Джулиан посмотрел на нее и улыбнулся. Никола стояла молча, сжав руки на груди, и улыбалась в ответ. На мгновение весь огромный зал с восторженной публикой исчез. Затем занавес опустился, и дядя Питер произнес: