— Всенепременно заскочу, Аркадий Анисимович. Водочка у вас знатная, стол богатый и среди дам знакомства возвышенные и приятственные, — мечтательно закатил глаза чиновник. — Ступайте, отдохните. Вид у вас больно усталый.
— Служба, — развел руками офицер.
— Тем более, поберегите себя. Прикажу вам чаю сделать. При нашей сырости только в нем и спасение для организму. А я покуда арестантов в книгу впишу. И не переживайте. Займутся ими. Будет в лучшем виде.
Меня завели в караулку и посадили на грубо сколоченную скамейку. Я почувствовал запах табака и пота, исходивший от солдата с бледным, землистым лицом, занявшего место с правого боку. С другой стороны пристроился худощавый и длинный парень, не знавший то ли направить на меня ружье, то ли поставить его в угол. Он явно был новичком, терявшимся в отсутствии начальства.
В караулку вошел, вернее, вкатился, похожий на колобка человечек. В руках у него похоже та же связка ключей, что у чиновника.
— Господин подпрапорщик, — солдаты вытянулись во фрунт.
— Вольно. Куда ентого определили? — спросил человечек.
— Господин Фалалеев велели в холодную сунуть до утра.
— За что его?
— Убивец, четырех человек шпагой порешил, — коротко ответил новобранец.
— Вот мерзавец. Кого порезал-то?
— Капрала пребраженского, слуг евойных, да поручика полку Измайловского.
— М-да, не повезло ему, что седни капитан-поручик Огольцов дежурит. Он ведь до перевода в Семеновский полк в Преображенском служил. Поди, знал капрала убитого.
— Так точно, знали. Когда заговорили об убитом, враз в лице переменились.
— А убийца никак из немцев, — осмотрев меня, пришел к заключению подпрапорщик.
— Так точно-с, барон курляндский Дитрих фон Гофен, — подал голос бледный.
Смотри-ка, успел войти в курс дела.
— Барон, — скривился подпрапорщик.
Похоже, мой титул здесь не котировался.
— Раздевайся, душегуб, — сердито приказал человечек.
— До трусов что-ли, — усмехнулся я, вспомнив визиты в поликлинику из той, прошлой жизни.
Вместо ответа с меня сорвали верхнюю одежду, оставив лишь в нательной рубахе и исподних штанах, стянули сапоги. Каменный пол был сырым и холодным. Пока служивые ретиво срезали пуговицы и выворачивали карманы, я стоял и поеживался. Происходящее вновь казалось каким-то абсурдом.
Что же такое происходит? То, что я каким-то образом угодил в прошлое — факт не вызывающий сомнений, но почему это произошло, причем именно со мной? Чем я лучше или хуже других? И как можно вырваться обратно, в родной двадцать первый век?
Закончив надругательство над вещами, служивые вытолкнули меня в коридор. Я увидел растерянного Карла, которого ждала та же участь, ободряюще подмигнул и двинулся, понукаемый нетерпеливыми конвоирами. Мы прошли по лестнице, спустились в полуподвал. От едкого дыма резало глаза, холод сковал конечности, заставляя зубы отбивать чечетку. Я ступал босыми пятками, чувствуя, как ледяные иголки начинают колоть их все выше и выше.