Уж кажется, каких только мин не приходилось ему разряжать, а сегодня с него семь потов сошло, пока он бился над ловушкой, устроенной на дороге. Да так и не совладал с ней. Еще придется потеть…
Не успел сапер кончить свой рассказ, как выяснилось, что Логинов только что прошел той самой дорогой, по которой ни шагу нельзя ступить, чтобы не взлететь в воздух.
Услышав это, сапер отпрянул:
— Спятил, парень! Да как ты жив остался!..
И тут произошло то, чего ни Сорокин, ни сидевшие рядом солдаты не ожидали. Логинов вздрогнул, побледнел и, всхлипнув, уткнулся лицом в руки.
В другое время, в другой обстановке — его бы поняли. Шутка сказать — смерть подстерегала его на каждом шагу, а шагов была добрая тысяча. Но здесь, в двухстах метрах от противника, смерть была так близка от каждого, так обыденна, что многие, понятные в мирное время чувства, казались смешными, Остался жив и невредим и ревет, как девчонка, «щенок сопливый!»
Что и говорить, мне, его командиру, следовало бы понять, что парню пришлось туго: слишком тяжелое испытание выпало ему чуть ли не в первый день его фронтовой жизни. Но от юношеской самоуверенности я усмотрел в этом происшествии лишь свидетельство излишней чувствительности, даже трусоватости своего нового солдата.
Особенно невзлюбил Василия Логинова командир орудия сержант Фомичев. Он иначе не называл его как «тюфяк», жаловался, что он лентяй, косорукий и все время просил меня куда-нибудь откомандировать этого «недотепу». Фомичев был из тех людей, которые дарят дружбу скупо, а уж если невзлюбят, то с той страстностью и убежденностью, которая заставляет поверить в свою правоту.
Фомичев — человек лет тридцати, уверенный, сильный, напористый, и мне было приятно, когда он, пошевеливая густыми бровями, говорил: «Уж мы с нашим командиром промаху не дадим! У нас хватка мертвая!»
Прошло немного времени, и я стал смотреть на Логинова глазами Фомичева. На этом я и попался…
Однажды ко мне подошел сержант Муромцев, наш парторг, человек пожилой, неторопливый. У него дети были в моем возрасте. Он отвел меня в сторонку и хмуро сказал:
— Нехорошо у нас получается, товарищ лейтенант!
— А что нехорошо?
— Логинов парень молодой. Можно сказать, из семьи недавно…
Я рассердился.
— А ты что — защищать его пришел. Да его гнать из батареи надо!..
— Куда гнать! В тыл?.. — усмехнулся Муромцев, — Или, может быть, за передний край!..
— Ну, что ты от меня хочешь?..
Муромцев не успел ответить. Его срочно вызвал комиссар полка. А вечером того же дня я узнал, что Муромцева убило осколком снаряда в окопе, где он разговаривал с солдатами.