Будь помощь нужна старому попрошайке, едва ли кто из стоящих рядом пошевелил бы пальцем. Но дома у каждого второго осталась на печи такая вот малявка Руни — пусть и не похожая на эту маленькую гордячку в поношенном платье, но такая же хрупкая, уязвимая, ручки — две в отцову ладонь скроются по запястье. И не вернись отец из боя — тоже была б сирота.
— Отец и братья у тана Хагена на службе головы сложили, — продолжал причитать дед, умоляюще протягивая руки то к низкому серому небу, то к тем, кто еще недавно осыпал его насмешками. Альвы стояли неподвижно, и лишь тот, что разговаривал со старцем, неодобрительно покачал головой, недовольный тем, что каприз молодого господина привлек столько внимания.
— Успокойся, добрый человек, — уверенно произнес тот альв, что предлагал назвать цену. — Мы не желаем зла тебе или твоей внучке. Подобно всем вам, — он обвел повелительным жестом придвинувшуюся толпу, — мы с братьями идем на Хединсей, чтобы принести клятву Новым Богам и предложить свои мечи и знания великому тану Хагену. И, я надеюсь, во избежание печального непонимания, могу я предложить тебе, досточтимый лекарь…
— Ансельм, — подхватил старик.
— …лекарь Ансельм, — даже не взглянув на старика, продолжил альв, — и твоей внучке воспользоваться нашим покровительством и гостеприимством на Хединсее.
Смешанные чувства отразились на лице старого лекаря. Ансельм пожил на этом свете и знал, что стоит принять предложение альвов, как он окажется в хорошей комнате, у огня, перед большой порцией недурной еды. Он будет спать на хорошей кровати. Лучше той, что осталась дома в деревне. Но рискует, проснувшись, обнаружить, что зеленоглазый молодчик увел Руни, оставив ему на столе горсть медяков.
Голос крови победил упрямое урчание желудка. Лекарь отрицательно покачал головой.
Альвы не пытались снова раствориться в толпе на пароме. Плотная стена воинов окружила их. И все могло бы закончиться худо, если бы в этот самый момент кто-то не крикнул с берега: «Бери правей!» И все вдруг увидели, что, такие далекие еще несколько минут назад, белые башни Хединсея приблизились, нависли над самыми головами. И соседние паромы, один за другим, уже приставали к берегу. Растеряв всю суровость, воины принялись торопить паромщиков.
Пользуясь суматохой, юный альв наклонился к Руни и шепнул, едва касаясь тонкими губами ее зарумянившегося от смущения уха:
— Если однажды ты захочешь чего-то большего, чем срезать кошельки, знай, что кто-то в Альвланде ждет тебя, маленькая смертная.
Руни совершенно смутилась, опустила глаза. А когда подняла, безымянный альв и его спутники уже смешались с толпой, торопившейся к воротам.