Сидя на снегу, Рогнеда уже начала замерзать. Поднялась, шатаясь, подошла к Изоку. Тот стонал в забытьи, показалось, что у сотника жар. Княгиня приложила прохладную руку к голове раненого, так и есть, весь горит. Посмотрела на оцарапанную ладонь, приложила к своей щеке — тоже горячо. Усмехнулась — это рука холодная. Но у Изока действительно начался жар, раны серьезные.
— Ну и что теперь делать? — почему-то вслух спросила сама себя Рогнеда. Голос среди зимнего молчания прозвучал как гром, стало очень страшно. Она затрясла Изока: — Очнись, слышишь, очнись!
Тот с трудом разлепил глаза:
— А? Что?
— Куда ближе, к Изяславлю или к Турову?
— К… Турову… весь недалече… зачем?.. Куда?.. Я… сейчас… — и снова упал.
Рогнеда задумчиво уставилась на беспомощного сотника, размышляя о том, как его тащить. Просто на себе далеко не унесет. И она решительно взялась на содержимое возка. Сооружая из разломанного короба и двух щитов подобие санок, княгиня бормотала себе под нос:
— Только бы с дороги не сбиться… Да волков не встретить… Надо дотемна успеть…
Руки содраны в кровь, болит побитая перевернувшимся возком нога, голова трещит так, словно готова расколоться в любую минуту, но Рогнеда упорно движется вперед, уговаривая сама себя. Шаг… еще шаг… еще десять шагов, а потом отдохнуть. Нет, не десять, лучше двадцать, не то до темна из леса не выбраться… А Изоку совсем плохо, хрипит, едва дышит, за ночь замерзнет, хотя и укутан всеми волчьими полостями, какие только нашлись в возке. Но развести огонь она не сможет, значит, замерзнет и сама, да и хищников страшно. Рогнеда считала шаги, чтоб легче тащить свою поклажу.
Она так увлеклась эти счетом, что даже не сразу услышала конский топот. Когда опомнилась, всадники уже вылетели из-за поворота дороги. Хорошо, что не гнали быстро, не то наскочили бы. И хотя Рогнеде все равно, каких людей встретить, лишь бы просто люди, она заслонила собой лежащего бревном Изока. Ехавший вторым всадник прыгнул с коня, кинулся к ней, крича во весь голос:
— Рогнеда?! Княгиня, ты ли?!
Княгиня подняла, наконец, глаза и бессильно опустилась прямо в снег:
— Туры…
Вслед за князем к ней бросились и дружинники. Рогнеда кивнула на Изока:
— Он ранен… ему помогите… Я ничего…
Оказалось, Туры узнал, что из Киева в Изяславль проехал кто-то от князя. Немного помаявшись, беспокойный туровский князь решил сам наведаться к Рогнеде, чтобы разузнать, не случилось ли что в Киеве. Выехал поздно, потому и спешил, чтобы успеть засветло. Вовремя, не то кто знает, чем бы все кончилось…
До ночи они все же успели добраться до веси, там в тепле, плача и трясясь от пережитого, Рогнеда рассказывала Туры о неожиданном нападении, о гибели дружинников и ранении сотника. Ее саму напоили горячим медом, растерли каким-то снадобьем и посадили ближе к очагу. Княгиня больше дрожала от происшедшего, чем от холода. Изоку тоже промыли раны травами, в веси нашелся хороший ведун, сказал, что сотник жить будет, только долго в себя приходить придется и голос хриплым останется.