По крыльцу терема затопали ножки, эту поступь княгиня узнала бы из тысячи других — к матери торопился ее дорогой сынок Изяслав. Рогнеда заранее улыбнулась, ребенок очень любопытен, если так торопится, то либо узнал что-то новое и спешит поделиться секретом, либо спросить. Княжич здесь — ее единственная отрада, ее забота и гордость. Рогнеда старается не думать об оставшихся в Киеве сыновьях. Дочь умерла, не прожив и года, а Ярослав и Всеволод на попечении Блуда. Кормилец тот хороший, за Ярославом смотрел лучше любой няньки, да только было это при матери. А как сейчас?
Дверь ложницы распахнулась: так и есть, на пороге стоял Изяслав с раздувающимися от бега ноздрями. Рогнеда снова улыбнулась, ребенок здоров, его щеки всегда покрывает румянец, ножки крепко попирают землю, а глаза блестят.
— Мама…
— Что, родной? — Мать протягивает руки к маленькому княжичу, тот привычно ныряет в ее объятья. Рогнеда очень любит своих детей, но двое далеко, и вся материнская нежность выплескивается на одного. Пусть у двух других есть отец и Киев, зато у Изяслава мать и уютный терем в Изяславле.
— А… а почему говорят… — похоже, что княжич и сам не знает, что спросить. Рогнеда подбадривает ребенка:
— Ну, что говорят?
— Говорят, что ты брошенка? Что от нас отец отказался?
На миг, всего на миг Рогнеда замирает. Изяслав без конца с дружинниками, кто сказал, ясно, но сейчас не это главное. Она вдруг берет сына за плечи и поворачивает к себе. Серые глаза вглядываются в детские синие. Сейчас она должна сказать что-то такое, чтобы ребенок поверил, что он не брошен, что он под защитой.
— Изяслав, послушай, ты — Рогволодович! Твой дед полоцкий князь Рогволод и в Изяславле ты сидишь по праву. Полоцкие земли наши, я полоцкая княжна. Запомнил?
Мальчик кивнул, правда, мало что поняв в этих словах.
— Мы уехали из Киева, потому… потому что… ну, это наши с отцом дела. Но ты полоцкий княжич и будущий князь Полоцка!
В тот же вечер княгиня пришла в гридницу. Выражение ее лица и раздувавшиеся от гнева ноздри точеного носика не предвещали гридям ничего хорошего. Умная Рогнеда не стала спрашивать сына о том, кто сказал о ней и о князе, чтобы Изяслав не запомнил эти слова. А теперь решила спросить сама.
Гриди, уже понимая, чем вызван гнев хозяйки, смущенно опустили головы.
— Кто? — Серые глаза княгини сузились.
Один из дружинников, рябой Савей, виновато вздохнул:
— Прости, княгиня, вырвалось.
В тишине было слышно, как скрипнули стиснутые зубы Рогнеды, прежде чем она произнесла следующую фразу:
— Вон отсюда сейчас же! Если еще кто-нибудь… что-нибудь… княжичу… Удавлю своими руками!